— Но потом все оказалось правдой. Согласен, ваше решение носило вынужденный характер. Но контакт был не единичным, правильно?
— Правильно, — покивал Доусон. — Это было нарушение Устава, но… Это же Дункан МакЛауд, черт возьми! И что бы изменилось от того, что я лично все бросил бы и уехал? О Наблюдателях он все равно уже знал.
— В перечне предъявленных вам обвинений значится, что вы снабжали МакЛауда информацией, которая давала ему преимущества в Игре. Это так?
— Чушь, — спокойно и убежденно заявил Доусон. — Не нуждался он ни в какой моей информации. В некоторых случаях мы действовали заодно, это приносило результаты. Когда встречались с мерзавцами, которых нужно было остановить чем быстрее, тем лучше.
— И у вас никогда не возникало сомнений в том, что вы правы?
Доусон ответил не сразу.
— Возникали, и не единожды. Я много думал обо всем этом… Но все было правильно, понимаете? Я наблюдал за МакЛаудом больше десяти лет, но прежде наши пути не пересекались. А теперь равновесие оказалось нарушено и нарушили его мы! Пусть с подачи Хортона, но все-таки мы. Значит, нужно было ориентироваться и приспосабливаться к новой ситуации!
Лафонтен докурил сигарету, но не стал доставать вторую.
— Вы взяли на себя слишком много, господин Доусон. Это решение не вашего уровня.
— Знаю. Знаю… Я думал, что этот вопрос нужно обсудить с руководством. Поначалу. Потом засомневался.
— И решили держать все в секрете и не вносить лишнего в отчеты?
— Да. Теперь знаю, конечно, что глупо это было. Ну что ж теперь сделаешь…
— О том, что через МакЛауда сведения о нас могут дойти до Бессмертных, не столь благородных и разборчивых в средствах, вы, очевидно, не задумывались вовсе.
— Я не считал, что от МакЛауда может исходить какая-то опасность. Да, это обвинение застало меня врасплох.
Лафонтен ненадолго задумался. То, что обвинение не было доказано, не означает, что оно было неуместно в принципе.
— Собрать присяжных во время суда было вашей идеей?
— МакЛауда. Мне в этом увиделся шанс все-таки заставить себя слушать кого-то, кроме Трибунала… Потом я понял, что это бесполезно. Глупая была надежда.
— Если я верно понял, МакЛауд дал обещание подчиниться приговору вместе с вами — в обмен на разрешение участвовать в процессе.
— Да. Слово он, правда, не сдержал… Мне кажется, что и не собирался. Он думал, что сумеет вытащить меня.
— А в итоге скрылся один. У вас не было возможности уйти с ним?
— Почему? Была.
Это заставило Лафонтена выпрямиться и посмотреть на собеседника внимательнее.
— То есть вы отказались от возможности уйти, зная, что утром вас расстреляют? Почему?
— Я — Наблюдатель, — произнес Доусон тихо. — Я верю в клятву, которую давал.
— И только? Смерть Дэвида Шапиро не повлияла на ваше решение?
— Ну, наверно, повлияла, — признался Доусон. — Или, скорее, стала последней каплей. Я ведь правда решил тогда, что сделал ошибку. В самом деле не задумался ни разу, сколько еще Бессмертных могут узнать о нас и что подумают… А раз так, нечего прятаться.
— Но после нападения Галати вы все-таки скрылись.
— Нет. Я был ранен в грудь, навылет. МакЛауд вытащил меня, пока я был без сознания. А потом… посыпались новости. И про охоту на нас по всему Парижу, и про Галати.
Он неопределенно махнул рукой и замолчал, глядя в стол перед собой.
— Галати помогли взять тоже вы.
— Да. И совсем этим не горжусь.
— Вы не считаете, что он заслуживал смерти?
— Может, и заслуживал. Я ему в судьи лезть не хотел. Мне нужно было одно — прекратить весь этот ужас. Но Джек…
— Не стал вас слушать и все сделал по-своему.
— Ну… в общем, да… Я снова просчитался. Не знаю, как бы я повел себя на его месте…
— Не защищайте его. Он предал дважды. Сначала когда отказался от вашей дружбы и заставил вас расплачиваться за собственную глупость. Потом, когда отшвырнул принципы, ради которых предавал первый раз. — Он помолчал немного. — Что ж… Мотивы своих решений вы объяснили. Но превышение вами своих полномочий и нарушение сразу нескольких очень серьезных положений Устава никуда не делось. Вы понимаете, что у меня есть все основания оставить в силе вердикт, принятый Трибуналом по вашему делу?
— Что ж тут не понять, — хмуро ответил Доусон.
Выдержав паузу, Лафонтен произнес:
— Идите, Джозеф. Как только соберется новый Трибунал, ваше дело будет пересмотрено. Пока прошу вас не покидать Париж и воздержаться от общения с вашим приятелем-Бессмертным.
Вот теперь Доусон удивился:
— Вы не арестуете меня?
— Не вижу в этом необходимости. До свидания.
— До свидания, — растерянно произнес Доусон. Не сразу нашарил трость, и на ноги поднялся неуверенно, будто ожидал приказа сесть снова.
Оставшись один, Лафонтен достал сигарету и снова закурил.
У оставшейся приоткрытой двери послышались легкие шаги. Он глянул на дверь — в кабинет осторожно вошла Дана. Остановилась, сделав пару шагов, очевидно не зная, как себя вести.
Ему некогда было следить за ней, но краем глаза он замечал, и сейчас припомнил, как она ловко пряталась за спинами охранников, успевая поглядывать по сторонам и не оказываться ни у кого на пути.
— Это и есть ваша работа? — спросила она.
— Это не работа, — отозвался он. — Это чрезвычайная ситуация… Вы молодец. Все видели, но ни разу не привлекли внимания к себе.
Она быстро улыбнулась.
— Куда теперь?
— Теперь — отдыхать. Дела сделаны, на дворе ночь. Дэниел проводит вас в отель. Он же приедет за вами завтра в полдень.
Она кивнула:
— Да, конечно. Спокойной ночи.
Он проводил ее взглядом, докурил сигарету и неторопливо поднялся. Надо было тоже отправляться домой.
*
— Итак, что за срочное дело? — спросил он, садясь за стол и жестом приглашая сесть Бэйкера.
— Короткий разговор, который нам удалось подслушать, — ответил тот. — Розье и Шапиро. На послезавтра планируется некая акция, намеченная давно. Поскольку их укрытие нам отыскать не удалось, действовать мы можем только на опережение. Только сил спецгруппы недостаточно, нас слишком мало.
Лафонтен взял лист бумаги с подробным донесением об услышанном разговоре. Прочитал, потом перечитал еще раз.
— «Другого шанса не будет»… «Все готово, медлить больше нельзя»… Да, нам тоже медлить нельзя. Но и объявлять всю правду пока нельзя тоже. Вспугнем Розье. Ладно, я иду к Первому Трибуну. Продолжайте работать. И обо всем докладывать мне немедленно…
*
Чрезвычайное положение было объявлено на следующий день.
Теперь поиски велись уже не только силами спецгруппы, к делу подключились все полевые агенты.
Запасной козырь — Камилл Розье — все еще оставался неразыгранным. По поведению его оценить степень его участия в заговоре было невозможно. Удивительно крепкие нервы оказались у неопытного вроде бы мальчишки!
Обычной деятельности Ордена никакие поиски заговорщиков не отменяли, но переговоры, отчеты финансовых и информационных служб и прочая рутина в этот день шла на фоне ожидания — докладов, результатов поисков, каких-нибудь новостей. Это ожидание изматывало, однако результатов не было. В седьмом часу вечера Лафонтен получил сообщение о том, что Джек Шапиро, весь день находившийся в своем городском офисе, домой ехать, похоже, не собирается. Еще раз повторив приказ не спускать с Шапиро глаз, Верховный Координатор сам решил отправиться отдыхать.
Ночью никто его донесениями не тревожил.
Утром же, едва он сел за стол в своем кабинете, Дана сообщила о приходе начальника спецгруппы.
— Шапиро нет в офисе, — объявил Бэйкер с порога. — Никто не выходил наружу, машина стоит на прежнем месте, но его нет. Этого не может быть, но это есть.