Верховный посмотрел на кучу этого барахла, даже не пытаясь угадать, что здесь для чего. Жаль, что они даже в общих чертах не знали, как выглядел пресловутый генератор, но исследователи разберутся…
Оглядывая помещение, он бездумно вытащил из кармана зажигалку, потянулся за портсигаром — и уронил зажигалку на пол возле стола. Ругнулся про себя, присел, чтобы поднять вещицу, и краем глаза увидел… даже непонятно сразу, что. Плоский ящик или тонкую коробку, прикрепленную к столешнице снизу. Убрал зажигалку, заглянул под столешницу уже внимательно. Тайник был не виден, даже если смотреть, просто стоя нагнувшись, нужно было взглянуть именно снизу.
Это была кожаная папка, застегнутая на «молнию» и прикрепленная к столешнице клейкой лентой. Лафонтен аккуратно отцепил папку и поднялся на ноги. Оглянулся — никто в его сторону не смотрел, даже Дана, заинтересовавшаяся дверцей сейфа в углу помещения.
Он расстегнул «молнию» и развернул папку. Внутри была стопка откопированных листов с текстом и формулами и плоская коробка с компакт-диском.
Почему эти бумаги лежали отдельно, да еще были спрятаны таким экстравагантным способом?
Не тратя время на формулировку смутной догадки, Верховный захлопнул папку, застегнул ее и спрятал под полу пальто. Окликнул Дану, на прощание напомнил работавшим в лаборатории агентам, что тайники могут быть где угодно и нужно проверить все, в том числе мебель, и покинул помещение.
В штаб-квартире, в своем кабинете, он спрятал таинственную папку в сейф, но на том дела ему пришлось закончить. Напряжение оказалось слишком велико для его основательно подорванных в последнее время сил, и то, что за всеми разъездами он почти на час пропустил время очередной инъекции, тоже на пользу не пошло.
Он отпустил Дану и сам отправился домой, уже не имея сил даже думать о каких-то запутанных делах.
Профессор Роше, приехав около шести часов вечера, застал его лежащим в постели.
Осмотр ничего страшного не показал. Роше так и сказал своему капризному пациенту.
— На твое счастье, нервы у тебя крепкие, — заметил он, закончив делать записи. — Ничего, денек-другой отдохнешь, и силы восстановятся.
— Денек-другой? — напрягся Лафонтен. — Но у меня есть срочные дела!
— Какие срочные дела, если не стоишь на ногах? — удивился Роше. — Послушай…
— Нет, ты послушай. — Он поймал профессора за руку и крепко ее сжал. — Мне нельзя сейчас уходить, даже на один день! Этот завтрашний день очень важен. Луи, делай, что хочешь, но чтобы завтра утром я был на ногах и на работе!
Роше долго смотрел ему в глаза, потом обреченно кивнул.
========== Глава 11 ==========
Смотреть на свое отражение ему не хотелось.
Но, вопреки опасениям, ничего особенного зеркало не показало. Разве что тени у глаз стали глубже.
— Не обманывайся внешностью, — сказал Роше, остановившись рядом. — Я сделал то, что ты хотел, но даром не дается ничто. Постарайся закончить дела поскорее.
— Да уж, внешность, — горько усмехнулся Лафонтен. — Я давно не чувствовал себя так отвратительно. И аппетита нет.
— Придется потерпеть… Дане я все инструкции дал. Как соберешься домой, позвони мне, я тебя встречу. И если почувствуешь себя хуже, не геройствуй — бросай все и вызывай меня.
— Постараюсь не почувствовать себя хуже. Бросать все мне сейчас никак нельзя. До вечера, Луи.
*
Он покинул зал совещаний и поднялся к себе. Не спешил, чтобы не запыхаться по пути до второго этажа. Чем именно сумел поставить его на ноги Роше, он не спрашивал, ведь сам сказал — «делай что хочешь». Но то, что такой подъем на ноги обойдется дорого, было понятно и без деталей.
Дыхание сбивалось.
Выходя в холл второго этажа, он задержался, чтобы передохнуть, и украдкой оглянулся — не видит ли кто? Лестница была пуста.
Он говорил Дане, что никто не должен знать правды о его состоянии, пока не будет раскрыт заговор. Теперь заговор раскрыт, организаторы его арестованы, и в конспирации нужды больше как будто и нет. Но что-то упорно мешало ему счесть свою победу полной и окончательной. И дело было даже не в Митосе — тут он на успех надеялся твердо. Чтобы добиться у Трибунала продления чрезвычайных полномочий и согласия на личные переговоры со Старейшим, потребовалось всего лишь немного красноречия и немного трагического пафоса. Сам же Митос слишком умен, чтобы пренебречь возможностью решить дело миром, даже если ради этого придется немного поступиться своей гордостью.
Лафонтен остановился у окна в холле. Была у него давняя привычка — раздумывая, смотреть в окно.
Джек Шапиро бросил в злом запале, в ответ на упоминание об упущенной победе: «Вы представления не имеете, насколько я близок к ней сейчас…»
Можно счесть этот выпад бессильной попыткой огрызнуться, но что, если сгоряча Шапиро выдал существование какого-то еще плана, придуманного именно на случай провала?
Ничего еще не закончено. Пусть Камилл Розье считал предводителем заговора Шапиро, но так ли оно на самом деле?
Черт бы побрал все эти интриги!
Лафонтен досадливо поморщился и, отвернувшись от окна, направился дальше, к своему кабинету.
Дана уже ждала его с термометром и тонометром. Это было условие Роше — проверять свое состояние каждые час-полтора. Бесконечные осмотры и проверки никакой радости ему не доставляли, но он решил не спорить с этой предосторожностью…
— Что теперь? — спросила Дана, убирая приборы.
— Теперь? — задумчиво хмыкнул Верховный. — Теперь пора нанести визит — одному нашему старому другу. Очень старому.
Дана оглянулась:
— Митосу? После того, что он вытворял?
— А что такого он вытворял? — удивился Лафонтен. — Я его вполне понимаю.
— Но о чем с ним можно говорить?
— Много о чем. Сейчас мы почти что в состоянии войны… Не мешает обсудить условия примирения.
Дана недоверчиво покачала головой:
— Он согласится на ваши условия?
— Ну, не идиот же он, — хмыкнул Лафонтен. — Условия будут достаточно почетными для обеих сторон.
— Не верится, что Трибунал даст на это согласие.
— Уже дал. Они тоже не хотят войны, Дана. Мы же, в конце концов, не солдаты, мы ученые… Никто не захочет, чтобы опасность угрожала его близким.
— Да, — вздохнула Дана. — Я пойду с вами.
— Вы будете сопровождать меня по пути, Дана, — произнес Лафонтен. — Но говорить с ним я буду один.
— Что? — вскинулась она. — Как — один? Без охраны?
— Меня не нужно охранять от него.
— Но он грозил убить вас!
— Тогда он считал, что мы начали войну первыми. Сейчас у него для этого причин нет.
Дана собралась было возразить, но он повелительно вскинул руку:
— Довольно, Дана. Или вы обещаете слушаться меня, или останетесь здесь!
— Но я не могу…
— Или я немедленно вызову охрану и отправлю вас под арест до моего возвращения.
Она наклонила голову и упрямо сжала губы. Помолчала немного.
— Хорошо. Я сделаю все, как вы скажете.
— Прекрасно. Тогда вызывайте машину и собирайтесь.
Он проводил ее взглядом и, оставшись один, вздохнул. Обижать Дану он не хотел, но и срывов никаких допускать нельзя. А у нее из-за постоянного напряжения нервы все-таки сдают.
Он надел пальто и вышел в кабинет. Записная книжка уже лежала в кармане пиджака, но сейчас ему пришло в голову захватить кое-что еще.
Компакт-диск из папки, найденной в тайной лаборатории заговорщиков.
*
Машина остановилась у ограды дома Митоса. Пока охранник, выйдя, осматривал улицу и открывал дверцу, Дана умоляюще глянула на Лафонтена:
— Месье Антуан, можно все-таки пойти с вами?
— Ждите в машине, — ответил он и прибавил чуть мягче: — Успокойтесь, Дана, ничего со мной не случится. Потому что никто ведь не наделает глупостей, да?
Она молча поджала губы.