Разбираться с делом в одиночку у Лафонтена не было времени. Он поставил на ноги всех местных агентов Службы безопасности и свободных полевых агентов, только чтобы найти Мэгги раньше, чем до нее доберется Маргарет. Увы, опередить охотника-Бессмертного всегда было сложно, а на сей раз вообще не удалось. Отбить добычу у Бессмертного было бы просто, поскольку можно стрелять, не опасаясь убить. Но Маргарет наняла в помощники троицу громил-смертных. Оставлять за собой след из трупов случайных свидетелей Стражам никто и никогда разрешения не давал, и все, что оставалось у Лафонтена — время на один выстрел, пока Мэгги тащили через двор к машине, и еще минута на то, чтобы скрыться, не дав сесть на хвост себе. В итоге у похитителей в руках остался труп Мэгги, а в Центр отправилось срочное донесение с требованием установить особое наблюдение за Маргарет Крейн. Пусть Мэгги не так уж много успела ей рассказать, лучше было перестраховаться.
Это дело оставило в душе у Лафонтена очень неприятный осадок. Не только и не столько потому, что снова пришлось взяться за оружие, а жертвой стала несчастная глупая девчонка. Куда более болезненным стало напоминание о том, какая тонкая грань отделяет их от мира Бессмертных, и какой катастрофой может обернуться не то что жестокая интрига, но даже просто глупость или небрежность. И многих ли защитит тогда оружие и твердая рука одного Стража?
Отчет об этом задании Верчезе прочитал молча, долго раздумывал — непонятно, над прочитанным или о чем-то своем. Потом махнул рукой — все, аудиенция окончена. Лафонтен остерегся задавать вопросы. Были вещи, которых он не знал и не хотел знать. Да и не было в ответах никакой практической необходимости…
*
В третьем деле снова не обошлось без любви.
У девушки-Наблюдательницы дружок украл Хронику. Хотел устроить газетную сенсацию. То есть это Лафонтен выяснил уже на месте; первоначально Наблюдательницу подозревали в сговоре… В сущности, дело было простым. Трибунал отправил для расследования доверенного Стража лишь потому, что девушка не сообщила о проблеме, а попыталась решить ее сама. И Жак Дюссо, только-только занявший пост Первого Трибуна, потребовал соблюдения всех формальностей.
Приехав в городок на восточном побережье США, Лафонтен некоторое время понаблюдал за ней, не спеша обнаруживать свое присутствие. Составив себе более-менее ясное представление о случившемся, решил допросить ее лично.
Эта девушка понравилась ему сразу. Видно было, что испугалась, но в руки себя взяла очень быстро. На все вопросы отвечала честно и по делу, без истерик и глупых оправданий, даже приятеля защищала, хоть и не стоил он того. И, что еще важнее, не попыталась сбежать. В этот раз подозрения не подтвердились, и суровый вердикт Трибунала должен был остаться только на бумаге.
В итоге Лафонтен сам разыскал не в меру шустрого газетчика и выбил у него из головы лишнюю дурь. То есть доходчиво объяснил истинное положение вещей. Охотник за сенсациями выказал куда меньше самообладания, чем его обманутая подруга.
Да, и еще у нее было красивое имя — Джессика…
Верчезе, прочитав тот рапорт, лукаво сощурил глаза:
— Вербуешь союзников? Правильно, о будущем нужно заботиться.
— Каких союзников? — спросил Лафонтен, по обыкновению ожидавший начальственного отзыва, стоя у окна с сигаретой.
— Ну, не прикидывайся младенцем! Если эта девчонка узнает, что именно тебе обязана своим спасением, она за тобой пойдет в огонь и в воду.
Лафонтен равнодушно пожал плечами. Ничего он от этой девушки не хотел и планов на будущее, требующих сверхпреданных союзников, не строил.
Верчезе перестал улыбаться и уже без намека на шутку произнес:
— Ты не думаешь, что Первый Трибун будет недоволен таким решением?
— Надеюсь, не настолько, чтобы отменить его?
— Отменить обоснованное решение Стража начальственным росчерком? — хмыкнул Верчезе. — Нет… Не настолько хорошо Дюссо в своем кресле обжился, чтобы так легко перечеркивать установленные правила. Просто если девчонка провинится снова, ей припомнят и прошлые грехи.
— Если провинится, — поправил Лафонтен, — тогда и будет, о чем вести речь. Пока что ее единственный грех в том, что она не потеряла совесть.
— Кое-кто считает, что Наблюдателям следует быть похладнокровнее, — произнес Верчезе задумчиво.
— Так пусть этот кое-кто придумает способ разъяснять молодняку разницу между хладнокровием и цинизмом, — не сдержавшись, резко парировал Лафонтен.
Верчезе поднял бровь:
— Есть очень вредная порода людей, которые всегда правы… Ты, случайно, не из таких?
— Надеюсь, что нет.
*
Этой надежде суждено было оправдаться в четвертом деле, случившемся в Глазго.
Здесь в центре внимания оказался журналист-Наблюдатель и подозрения на утечку информации об Ордене. План действий был обычный: прибыть на место, изучить обстоятельства, лично допросить агента Кайла Донахью. С первым сложностей не возникло, со вторым, благодаря участию троих местных «безопасников» — тоже. Но когда настала очередь личной встречи с агентом, все пошло наперекосяк. Неведомо, каким образом, но Донахью об интересе Службы безопасности к своей персоне узнал. А при попытке его даже не взять под арест, а просто подойти и поговорить на загородной заправочной станции, он сразу умчался и устроил засаду на обочине лесной дороги.
Умение убивать мгновенно одним выстрелом Лафонтену пригодилось и здесь, но сначала была перестрелка и прятки за деревьями, оказавшиеся для него и удачными, и несчастливыми сразу. Беда была в том, что он единственный из всех участников дела поймал пулю. Безусловная удача — в том, что пуля, пробив ему правое бедро, не задела кость.
А еще у них на руках остался труп так и не допрошенного журналиста.
Лафонтен покинул Глазго в тот же день с весьма противоречивыми впечатлениями. Выслушивать доклад Верчезе приехал к нему на дом сам: рана ноги оказалась серьезной, а путешествия и перелеты вместо постельного режима только ухудшили ситуацию.
— Что с тобой такое, Антуан? — говорил Верчезе, хмурясь и нервно барабаня пальцами по подлокотнику кресла. — Парень сам нарвался, никакой твоей промашки не было.
— Да. Он нарвался сам, — тихо и упрямо отозвался Лафонтен, сидевший в кресле напротив. — Но как он узнал о моем приезде? Что я не сумел разглядеть вовремя?
— Теперь уже неважно. Расследование закончено.
— Не было никакого расследования, Марко, поймите! Не было! Да, я убил его, но это случайность! Я стрелял, только чтобы не дать ему убить другого человека. Не будь я сам ранен, стрелял бы лучше, взяли бы его живым. А так я ничего не выяснил — в чем он был виноват, что его толкнуло на эту демонстрацию? Или… — он осекся, перехватив взгляд Верчезе, — может быть, я чего-то не знаю?
Верчезе, хмурясь, молчал, и Лафонтен медленно кивнул.
— Вот в чем дело! Я должен был решать судьбу человека вслепую, не зная всех обстоятельств? Меня просто использовали… Марко, вы мой шеф, вы знаете меня, как никто — как вы могли?
— Это задание не моя идея, — отозвался Верчезе, потом глянул на него печально и понимающе. — Прости. Иногда мы все делаем то, чего делать не хочется. Тем более при нашей работе.
Лафонтен посмотрел на него, потом со вздохом покачал головой: