Что, черт возьми, с ним было? Он не сделал ничего нового или непривычного для себя. Пульс не частил, и рука не дрогнула ни единожды… Так откуда столь бурная реакция после времени? Что он проглядел и не учел?..
Поразмыслить об этом он не успел. Замок в двери тихонько щелкнул, и в комнату заглянула Дана.
— Месье Антуан? — она улыбнулась, прошла в комнату и притворила за собой дверь. — Как вы?
— Ничего, кажется, пришел в себя. — Он подошел, взял ее руку и мягко сжал. — Сколько же раз еще я буду говорить вам «простите» и «спасибо»?
— Я сказала, что буду с вами. Значит, я буду с вами, сколько потребуется. Хорошо, что вы уже встали.
— Посетитель?
— Да. Единственный, которого я не могу выставить за порог. Деннис Грант.
— Замечательно, — без радости произнес Лафонтен, поднимая с дивана свой пиджак.
Он вышел в кабинет через минуту.
— Прошу прощения, Деннис. Вы застали меня врасплох. Что-то срочное?
Грант, стоявший у окна, повернулся к нему:
— Как вы себя чувствуете, месье Антуан?
— Неплохо, — развел руками Лафонтен. — Хотя, должен признаться, было хуже… Пришлось пить успокоительное.
Первый Трибун кивнул:
— Хорошо. Я уже начал жалеть, что позволил…
— Не нужно ни о чем жалеть, Деннис. Все правильно. Хотя и неприятно.
После обмена любезностями можно было перейти к делу, но Грант, помолчав, просто кивнул:
— Больше такого не повторится, даю вам слово. Честь имею.
И ушел, так и не сказав ничего важного.
Этот краткий и ничего особо не значащий разговор снова оставил на душе у Лафонтена неприятный осадок — из-за настойчивого ощущения, что Грант знает нечто, чего знать как будто не должен.
Ты окончательно превратился в параноика, сказал он себе, садясь в свое кресло за рабочим столом. Ну, начни еще от Гранта шарахаться…
========== Глава 13 ==========
Утро следующего дня началось снова заседанием Трибунала. «Делом Шапиро» повестка сессии не ограничивалась, вопросов предстояло обсудить много.
На этом заседании Верховный Координатор сложил с себя чрезвычайные полномочия, предоставив детальный отчет обо всех своих решениях и избавившись от необходимости дальше принимать непосредственное участие в работе Трибунала.
Отсутствие права решающего голоса, впрочем, проблемы не отменяло. Ближайшей проблемы, которая более всего не давала Лафонтену покоя. На завтрашнем заседании Трибунала будет разбираться дело второго руководителя заговора — Камилла Розье.
*
Он переступил порог приемной Первого Трибуна и в очередной раз про себя улыбнулся поспешности, с которой вскочил с места секретарь. Алекс Ротт работал здесь месяца четыре; Грант был им доволен, хотя и посмеивался порой над его педантизмом и дотошностью («Чудовищный зануда!», сказала Дана, едва познакомившись с собратом-секретарем).
— Добрый день, месье Лафонтен.
— Здравствуйте, Алекс. Месье Грант у себя?
— Да.
— Будьте любезны, доложите, что я прошу уделить мне десять минут для беседы.
Секретарь исчез за дверью кабинета, потом вернулся и распахнул дверь:
— Прошу вас.
— Спасибо, — кивнул Лафонтен, снова про себя улыбнувшись. Дана даже в первые недели своей работы не была такой старательной.
— Добрый день, Деннис. Я не отвлек вас от срочных дел?
— Здравствуйте, месье Антуан. — Грант устало потер переносицу и улыбнулся виновато. — Нет, ничего срочного. Вернее, ничего нового. Прошу садиться.
Лафонтен опустился в кресло для посетителей. Приподнял бровь, оценивая стопку бумаг на столе Первого Трибуна.
— Ничего нового, только старое? Дело Камилла Розье?
— Именно, — поморщился Грант.
— И ничего нового?
— Я не знаю, что думать, месье Антуан, — ответил Грант с досадой. — Не вижу мотива… Послужной список Розье безупречен. От высшего руководства он ничего, кроме поощрений и признания заслуг, не видел. Не понимаю.
— А он сам? Вы пробовали говорить с ним?
— Пробовал.
— И он?
Этот вопрос вызвал у Гранта мгновенное замешательство. Похоже, Первый Трибун совсем не беспристрастен. И правду о своем разговоре с Розье он не расскажет.
— Вы же понимаете, месье Антуан, — хмурясь, произнес Грант, — что я не могу говорить с ним официально, как с чужим человеком. Мы были дружны все последние годы… и не легко смириться с таким предательством.
— И что получилось из этого разговора?
— Ничего хорошего. У меня он просил прощения, клялся, что не хотел мне зла… А объяснять что-либо отказался. Сказал: «Я нарушил присягу — судите и наказывайте». И замолчал намертво.
— Странно, — задумчиво произнес Лафонтен. — Очень странно. Деннис, может быть, мне стоит самому с ним побеседовать? Есть у меня кое-какие предположения.
— Пожалуйста, — пожал плечами Грант. — Буду рад, если вам удастся что-нибудь узнать. При том, что нам известно сейчас, ему прямая дорога следом за Шапиро. А я сам еще не решил, как поступить и стоит ли его защищать.
— Не доверяете людям, которые внезапно меняют убеждения? — хмыкнул Лафонтен. — Вы правы… Но сначала давайте попробуем разобраться.
— Как скажете, — вздохнул Грант. — Когда вы хотели с ним поговорить?
— Сегодня. И чем скорее, тем лучше.
— Хорошо, я распоряжусь. Через полчаса вас устроит?
— Вполне. — Лафонтен поднялся, собираясь уйти. — До встречи, Деннис.
— Вы не думаете, что разговор, о котором вы просите, опасен? — неожиданно спросил Грант.
— Нет, не думаю, — пожал плечами Верховный. — Впрочем, есть разные способы обеспечить безопасность. Прикажите надеть на него наручники, если вам так будет спокойнее.
— Я так и сделаю, — буркнул Грант.
А он выглядит почти спокойным, отметил про себя Лафонтен. Огорченным — да, но спокойным. Прежняя растерянность и смятение исчезли, как будто миновал первый шок, и все встало на свои места. Может быть, отношения Гранта и Розье все же были не настолько близкими, как он предполагал прежде? Да, фотография… Но, даже если Грант был предметом увлечения Розье, откуда известно, что это чувство было взаимным?
Неужели хоть в чем-то дела обстояли лучше, чем ему казалось?
*
Двое охранников втолкнули Розье в кабинет; он перешагнул порог и остановился, не опуская головы и заносчиво глядя куда-то в сторону. Лафонтен окинул его взглядом, отмечая про себя и бледное лицо, похудевшее, с наметившимися морщинками, и тени вокруг глаз и упрямо сжатых губ. Потом сказал:
— Оставьте нас вдвоем.
Старший охранник, кивнув, снял с пояса пару наручников. Розье глянул равнодушно:
— Это зачем?
— Приказ Первого Трибуна.
Брови Розье дрогнули, обозначая страдальческую гримасу; он прикусил губу и молча поднял перед собой руки.
Охранники подвели Розье к столу Верховного, усадили в кресло для посетителей и ушли. Розье молчал, глядя в стол и напряженно сжав скованные в запястьях руки. Лафонтен некоторое время тоже изучал его молча. Потом произнес:
— Только один вопрос, Камилл. Зачем?
Розье, не поднимая глаз, скривил губы:
— Почему вам было не спросить об этом во время допроса?
— Потому что я обещал не выставлять напоказ вашу личную жизнь. Кроме того, на такие вопросы человек лучше отвечает в здравом уме.
— Да, — тоскливо усмехнулся Розье. — Трудно оставаться в здравом уме, когда тебе выкручивают руки и колют наркотики.
— Предпочитаете более болезненные способы развязать язык? — спросил Верховный. — Электрошок? Раскаленные клещи? Не валяйте дурака, Камилл! Ваш заговор поставил под угрозу существование Ордена, а вы ждете заботы о вашем раненом самолюбии?
Розье, вздернув подбородок, обжег Верховного полным ненависти взглядом:
— Не путайте интересы Ордена со своими амбициями!
— Со своими амбициями? — тихо повторил Лафонтен.