— До скорой встречи, дорогая, — и пошел прочь, но не вслед за Даной, а в противоположную сторону.
Немного дальше дорожка пересекалась с другой, которая шла через маленькую, шагов в шесть-семь, площадку со скамейками по краям. Добравшись до этой площадки, Лафонтен сел на одну из скамеек, поставил трость между колен и сложил руки на рукояти. Когда они с Даной входили на кладбище, одна из машин на стоянке показалась ему знакомой. Любопытство требовало ответа — точно ли это та машина?
На безлюдной дорожке послышались шаги, и из-за поворота появился Камилл Розье. Резко остановился у площадки со скамейками.
— Ну, что вы замерли, Камилл? Не ожидали встретить меня здесь? Но вы разве не за этим сюда шли?
— Я ожидал увидеть вас в другом месте, — нашелся Розье.
Лафонтен усмехнулся:
— У вас есть основания гордиться собой. Ваша комбинация удалась блестяще, меня обвинили в превышении полномочий, скоро я ухожу в отставку… Ваша месть состоялась, самое время подсчитать затраты и подвести итог.
— По-моему, все уже ясно, — скривил губы Розье.
— Вам это только кажется, Камилл. Вы не сказали, откуда вообще узнали о моих отношениях с вашим предполагаемым отцом…
— Предполагаемым?
— Предполагаемым. Если бы у вас было настроение слушать, я бы кое-что рассказал вам помимо того, что значится в официальных летописях Ордена.
— Я знаю достаточно!
— Знаете, что стало причиной самоубийства Клода Валера?
— Поищите дураков в другом месте. Не бывает таких своевременных самоубийств, когда за спиной стоит претендент на титул!
— Да будет вам… Кто вас просветил насчет очередности претендентов — Шапиро? У Клода Валера был выбор — либо дожидаться, пока я обнародую результаты расследования убийства Альфреда Берка, либо не дожидаться. Он предпочел второе.
— Убийства? — удивился Розье.
— Клод Валера заказал убийство Альфреда Берка из ревности, полагая, что ребенок его любовницы на самом деле не от него… И я вижу по вам, что его подозрения имели основания.
Розье потрясенно уставился на него:
— Но как же?..
— Задайте вопрос своей матери, Камилл. Я помню и Берка, и Валера. На Валера вы не похожи совсем. А вот кое в чем вы точная копия Альфреда Берка.
Розье медленно опустился на другой край скамейки. Лафонтен, приподняв бровь, проводил взглядом его движение и продолжил:
— Подумайте, кому и за кого вы мстили.
— Вы лжете, — прошептал Розье, поднимая голову. — Это не может быть правдой!
— Это правда, — отозвался Лафонтен. — Как и то, что результаты вашей мести не стоят затраченных усилий и принесенных жертв. Трибунал всего лишь предложил мне уйти в отставку. К открытому суду меня не привлекли, прав и привилегий не лишили. Моим преемником станет тот, кого я сам назову.
— Зачем вы говорите все это мне? — спросил Розье чуть слышно.
— О том же спрашивал меня в свое время Джек Шапиро, — ответил Лафонтен, вставая, чтобы уйти. — И я отвечу так же, как ему: посмотрите на то, что делаете. Без иллюзий и эйфории. И поймите, наконец, какую сделали глупость. Надеюсь, броситься в погоню за очередной химерой вы захотите не скоро.
— Но послушайте, я же… — начал было Розье, поднимаясь на ноги, но, вспомнив о чем-то, осекся и скривился. — Так вот зачем вы сохранили мне жизнь!
— Из вас не вышло борца за идею, — ледяным тоном произнес Лафонтен. — Я уже говорил, что мстить тоже нужно уметь. Можете считать, что получили урок.
— Надо думать, не последний. И что дальше? Будете изводить меня, пока я сам в петлю не полезу?
— Да на что вы мне? — изогнул бровь Лафонтен. — Я и сейчас вас не искал и на разговоры не напрашивался.
— Тогда зачем пришли сюда?
— Вы меня спрашиваете?.. Это же вы хотели со мной встретиться, а не я с вами. А здесь я вас ждал, потому что могила моей жены — неподходящее место для выяснения отношений.
— Действительно, — с болезненным смешком произнес Розье. — Я ведь только…
— Какого черта ты здесь делаешь?! — прошипела Дана, появившись из-за поворота аллеи.
Розье побледнел, но не двинулся с места.
— О, ваша доверенная секретарша. Надо сказать, вы ловко подложили ее под меня, чтобы выследить…
Дана выдернула из кармана пистолет и направила его в лицо Розье:
— Конечно, ловко. Он тогда еще не знал, что подкладывать нужно тебя, а не под тебя.
Розье вздрогнул, как от пощечины.
— Дана, оставь! — произнес Лафонтен, кладя ей на плечо руку.
— Извините, но у меня другое мнение, — не отводя взгляда от лица Розье, отозвалась Дана. — Запомни, Камилл: в отличие от тебя, меня никто ни под кого не может подложить. Даю тебе десять секунд, чтобы убраться, иначе я тебя просто пристрелю. А потом сообщу в Трибунал, что ты нарушил условия отсрочки приговора. Время пошло.
Розье моргнул, потом повернулся и пошел прочь. Когда его шаги на дорожке стихли, Дана медленно опустила руку с пистолетом. Коротко вздохнула — и Лафонтен внезапно понял, что она едва сдерживает слезы.
— Дана?
— Ничего… это ничего, — дрогнувшим голосом проговорила она. — Просто глупо. Ведь я почти поверила ему тогда. Почти… а он…
Лафонтен мягко взял ее за плечи, заставляя повернуться к себе. Глаза у нее были мокрыми.
— Дана, человек на многое способен ради того, что представляется ему нужным и правильным. Любой человек. В том числе и ты.
Она подняла глаза. В них было уже знакомое ему выражение — смесь сосредоточенности и беззащитности, он видел у нее такой взгляд всякий раз, когда заставлял понимать и принимать нечто не слишком приятное.
— Вспомни, ты тоже лгала ему.
— Он не имел права так поступать с вами, — упрямо проговорила Дана, пряча пистолет.
— Он думал, что имел. В известном смысле он был прав. Идем, пока нас не начали искать.
Лафонтен переложил трость в правую руку и подал Дане левую. Она взяла его под локоть.
По пути до ворот кладбища они молчали, но, сев в машину, Дана спросила:
— Вы боитесь, что я буду мстить?
— Я не хочу, чтобы ты считала его врагом.
— А вы не считаете его врагом?
— Нет.
— Тогда кем вы его считаете? Несчастной заблудшей овечкой?
— Не знаю, — произнес Лафонтен. — Три года назад я бы его не пожалел.
— А сейчас?
— Неважно. — Он отвернулся и стал смотреть в окно.
Дана промолчала.
*
Вечером, после ужина, Лафонтен расположился в малой гостиной перед камином; Дана принесла чай с успокоительными травами — она заваривала его каждый вечер, не пропуская ни дня. Налив две чашки, тихонько села в кресло.
— Вижу, что хочешь поговорить, — заметил Лафонтен, продолжая смотреть на огонь в камине, — и даже догадываюсь, о чем.
— Месье Антуан, что за дело до вас Камиллу Розье? Чего он хотел? И вы даже сказали, что он в как будто прав.
— Тебе так хочется это знать? — спросил он, глотнув чая.
Она кивнула.
— Хорошо. Розье считал, что из-за меня остался без отца и рос незаконнорожденным. Сейчас, возможно, он так не думает.
— Кто же его отец?
— Он считал, что Клод Валера. Я думаю, что Альфред Берк.
— Снова Клод Валера! — покачала головой Дана. — Чем он так не дает покоя — и вам, и другим?
— Насчет других не знаю. А мне… Что бы там ни было, его смерть все равно на моей совести.
Дана смотрела спокойно и внимательно, и он продолжил:
— Дана, ты не знаешь, эти сведения засекречены… Во время войны и после я работал на военную разведку.
— Сколько же вам было лет?
— Немного. Но на меня обратили внимание… У меня очень рано проявились способности к внушению. Врожденные. Их можно использовать по-разному, но, когда идет война, люди во всем ищут в первую очередь оружие. И меня научили превращать в оружие свой дар. Тогда это казалось нужным и правильным. Я пускал свои способности в ход, не задумываясь. Кроме прочего, на моем счету было немало и вот таких «самоубийств». Но потом мне стало страшно. Я начал бояться того, что могу. В конце концов, решил, что лучше забыть о таком опасном даре — и забыл. До той злополучной истории…