Искреннее отвращение. Теперь можно немного надавить.
— Тогда кто же тебя контролирует? Неужто храмовник? — ее изумление со стороны выглядело тоже весьма искренне, но Фарена больше заинтересовал вопрос о клейме, чем ее попытки что-то у него узнать.
— Херон? Нет. Я сам себя контролирую. И вообще не понимаю о чем ты.
— Замечательно! — она всплеснула руками.
— Что?
«Неужели эльф ничего ему не рассказал? Даже самое малое, что должен знать зараженный тьмой? Немыслимо!» Он сам не знает, кто он такой, и не знает, что происходит внутри него. Если он не узнает этого сейчас, его убежденность в своих силах очень быстро растворится в сомнениях. «Конечно, всегда есть возможность того, что кто-то им управляет и без клейма — архимагу это под силу, но чтобы быть таким невеждой…»
— Ты знаешь, что такое проклятье некроманта?
— Еще бы я не знал! Уж получше тебя об этом знаю…
«Вот только не хватало, чтобы он сейчас строил из себя лихого парня…»
— Значит, не знаешь, — вздохнула Джайра, направляясь снова к костру. — Я говорю о знаниях, а не об ощущениях. Это своего рода болезнь, заражение тьмой. Чтобы она не распространилась по всей душе: совести, мечтам, стремлении, морали, чувствам, — для ее контроля нужна сила, способная противостоять и направлять в нужное русло. Вопрос: что это за сила, которая может быть намного сильнее тьмы?
— Жизнь. Верно?
«Ладно, хоть понятливый».
— Угум. Самое прямое поступление жизни в твое тело, изнуренное физически и уставшее сражаться с этой болезнью в одиночку, — при этих словах она обернулась к нему, обводя его глазами, как доказательство. От этого Фарен поежился, — это кровь и плоть, живые, естественно. Но этого недостаточно. Если твоя душа не сильна во всех тех составляющих, что я уже называла, и еще во многих других, то эта подпитка идет на усиление мрака. Вот почему некроманты такие чудовища, и вот почему обращенных стараются убить сейчас же, пока они не набрали мощь. Некроманты были в прошлом непросто людьми — это либо сопливые трусы, у которых нет воли, либо пораженные воины, сломленные под натиском мрака. Мой тебе совет: пока не нашел свое освобождение, следи за состоянием своей души, особенно если тебя некому контролировать.
Она остановилась. Оба стояли у того камня, где Джайра сложила свои вещи, поодаль ото всех. Пристально рассматривая некроманта, она спросила:
— Как давно ты не спишь?
Вопрос смутил его настолько, что тот не нашелся, что ответить.
Джайра вздохнула:
— Твой контроль отчасти зависит о того, в какой ты физической форме. Твой сон — это единственное, что я могу тебе сейчас предложить, — видя, как меняется его лицо, Джайра поспешно объяснила: — Это ради моей же безопасности. Не обольщайся на хорошее отношение рабовладельца.
Фарен усмехнулся, вспомнив, почему он здесь находится. И тут же сообразил, как ловко вывела она его на открытый разговор. И чего, опять же, она этим добивалась?
— Раз ты спрашиваешь, наверно, по мне это заметно.
Порывшись в своей сумке, она достала сверток величиной с ладонь и осторожно открыла его, протянув какой-то непонятный предмет Фарену.
— Что это? На вид мерзкое.
— Это Кровавый плод, и по-другому, как мерзкий, его больше и не назовешь. Ешь.
Он отшатнулся от протянутой руки.
— Ешь, — он все так же недоверчиво смотрел на нее. — Он поможет восстановить силы. Еще потом благодарить будешь.
Фарен осторожно прикоснулся к пульсирующему плоду, почти черному от переполнявшего его сока.
— А где гарантии, что я не сорвусь?
— В нем нет той магии, которая питает мрак. Он только восстанавливает жизнь.
Вдохнув поглубже, он принял плод из ее рук. На вид он казался слизким, и даже блестел соответствующе, поэтому был похож на сердце, настоящее сердце, но первое впечатление оказалось ошибочным — он был гладкий и крепкий, хоть и мягкий на ощупь. Поколебавшись еще с полминуты, Фарен откусил от него. Сок не брызнул во все стороны, как ожидалось, просто потек из мякоти как густое вино. И тут же внутри почувствовалось облегчение, напряжение ушло.
Расслабленно вздохнув, некромант взглянул на Джайру. Она не обращала на него внимания, погрузившись в мысли, судя по едва заметной складке между бровей — слишком серьезные.
Джайра была разочарована в разговоре. Проникнуть к нему в душу у нее получилось, даже самой себе не усложняя жизнь его переживаниями, но ничего не узнав. Его никто не клеймил, а Мортос и вообще кто-либо другой из темных никогда так не поступил бы — это же законы магии, законы мироздания. Конечно, это был исключительный случай, что этот человек так стойко держится на своей праведной позиции, но ей не это сейчас интересно. Эльфы никогда не будут прислуживать тьме, на то они и эльфы, но даже под самой большой угрозой они ни за что не выдадут тайну, а по дружбе — так вообще лучше уберегут своих союзников от таких опасных секретов. Но некроманту храмовник все же что-то рассказал, ведь не стал бы тогда некромант идти первым на кражу.