Их неподвижность и то, как они смотрели друг на друга, привлекла даже некоторых посетителей, не то, что воров. Первой не выдержав, засмеялась Джайра, смех подхватил и Фарен, и уже оба расхохотались на весь зал.
— Я же говорила: кто-то перебрал.
— Шутишь? Я вырос на этом вине.
— Только пьяному могли прийти в голову такие бредни.
Оба теперь казались толпе окружающих пьяными, но молодости все прощается, ведь никто не знал их так, как они уже узнали друг друга.
Все еще продолжая посмеиваться, Джайра пристально рассматривала Фарена — запоминала внешность в тот момент, когда он был расслаблен и вел себя раскованно. Черты лица, как она и определила с самого начала, были преимущественно южные, только сейчас, так близко, стало видно почти заживший шрам от пореза через всю правую часть лица. Видно, нападение было неожиданным, в своей личной схватке с вампиром, не сумевшим его обратить, но заразившим тьмой, он достаточно долго сопротивлялся. Хотелось бы увидеть его в битве, но не с сюррикеном. Это не его оружие — нет в его движениях той ловкости и рассчитанной плавности, что есть у лучников и всех прочих, владеющих оружием дальнего боя, но вот как он владеет мечом? Ведь, судя по мускулам, он явно был мечником. Не рыцарем — у тех левая рука ведет себя как единое целое из-за привычки к щиту, но его говор… Абсолютно нет никакого акцента, как у южан — их растянутое «о» во всех словах ни с чем другим не спутаешь, значит, он из Октавы… Дворянин явно высоких кругов, умеющий держать меч в руках и отлично им владеющий, но не рыцарь. В каком месте он мог попасться в лапы к нечисти? В городе Дикий, что на самом краю Ардонии, даже дальше Южных Провинций, у подножия Ледяных Гор, ведет свое жалкое существование небольшое сборище ссыльных дворян, но туда не доходят волны Хладнокровных, да и никому не нужны каменные рудники с их скудной на плодородность землей. Мало кому известно, что оттуда же ведется контрабанда драгоценных камней и руд, но и это не должно волновать темное общество… Где-то она уже видела его лицо, только застывшее и искаженное так и не вырвавшимся криком, но где… Воспоминание было весьма отчетливым, но образ места и времени ускользал из памяти. Похоже, была причина, почему она старалась это забыть.
— Что, выискиваешь во мне признаки одержимости? — не понятно, толи с угрозой, толи в шутку произнес Фарен, заметив ее оценивающий взгляд. По этому насмешливому кошачьему выражению лица вообще мало что поймешь — видно, это был его вариант непроницаемой маски на людях, как, впрочем, и у нее — ехидная насмешка. — Я понимаю твою осторожность. Сам бы рад хоть на пару минут забыть о том, что я представляю опасность для окружающих, — Джайра слушала его в полной неподвижности. — Я все еще сопротивляюсь той тьме, что внутри меня, — с безнадежным вздохом продолжал Фарен, — но боюсь, я долго не продержусь. Честно признаться, у меня был еще один вопрос к твоей наставнице.
— Какой же? Может, я смогу на него ответить.
В сомнениях он провел рукой по волосам, длинным и волнистым, слегка запыленным от дороги, еще раз вздохнул. «Нелегко ему признаваться в том, что он в чем-то нуждается». Поколебавшись еще несколько мгновений, прикусывая нижнюю губу и глядя в пустоту, он, наконец, тихо спросил:
— Как избавиться от моего проклятья?
«Столько отчаяния в голосе, столько надежды в глазах… Он человек, еще человек, несомненно». От этой мысли даже веет какой-то восторженной радостью, той же самой надеждой. И она может ею поделиться.
— Странно, что эльф ничего тебе об этом не рассказывал. Я мало что понимаю в магии, но знаю кое-что о проклятьях — ровно столько, чтобы их избежать или исцелиться. От любого из них есть несколько способов исцеления, но для некромантии я знаю лишь один, и он требует от тебя больших жертв, — внимание некроманта было полностью приковано к ней. Казалось, он был готов даже читать по губам, если ему закроют уши. — Ты должен полюбить и пожертвовать своей жизнью ради любви… Я, кажется, теперь понимаю, почему Херон ничего тебе об этом не рассказал. Похоже, он знает и другой способ, менее смертельный.
— Почему же смертельный? — улыбнулся Фарен. Видимо, отрада настолько затмила его здравый ум, что он не понимал всего смысла исцеления.
— Потому что еще никто не выживал после самопожертвования, — строго прошептала Джайра. — Разве что только личи и зомби. Стать из одного неживого другим — не очень-то привлекательная перспектива, тебе не кажется?
Он молчал, чему-то улыбаясь внутри себя. Видно, ему понравился этот способ исцеления? Или же он уже кого-то любит? Джайра фыркнула.