— Майкол, — окликнул его Нилион, — найдется минутка, дело есть.
— Разве что минутка, — сержант подошел к капитану. — Нам на вылет, Грон злой, как демон из черной дыры. Чуть ли ни пинками подгоняет.
— А что такого срочного стряслось?
— Да на Альвриме какого-то генерал-майора зажали, какой Акрик его потащил туда, а нам вытаскивай, будто больше некому. Только об этом никому.
— Само собой. Майкол, я попросить хотел, ты же в курсе, что творится, если со мной что случится, передай Олин, — Нилион сунул ему в руку запечатанный конверт.
— Нил, ты это чего? — сержант взъерошил волосы. — К звезде собрался? Рано тебе еще.
— Да кто ж меня спрашивать станет? — капитан невесело усмехнулся.
— А почему сам не отдашь, или Эрика не попросишь?
— Я хотел сам все сказать, да не получается у меня. Смотрю на нее и не могу. А Эрик обязательно внутрь заглянет и не передаст. К тому же, я не хочу, чтоб он знал, не говори ему. Идет?
— Ну ладно, — Майкол убрал письмо в тайник на голеностопной пластине «скелета». — Только постарайся сделать так, чтоб мне ничего отдавать не пришлось.
— Я и сам был бы рад. Иди, а то вас точно пинками погонят, — Нилион хлопнул сержанта по плечу.
— Бывай, капитан!
Майкол побежал к оружейке. Нилион проводил его взглядом и не спеша побрел к жилому блоку. Вот вроде все дела и улажены.
Постепенно, Долан начинал терять счет времени. Прошло не меньше трех суток, а за это время к нему заходили только один раз, отстегнули от ложа. Ну, и на том спасибо. Разведчик мерил шагами камеру, стараясь размышлять на отстраненные темы. Мало ли… Вскоре, для этого не стало требоваться особых усилий — все его мысли заняла еда. Больше чем есть, хотелось только пить. Во рту пересохло. Язык прилипал к нёбу. Наверняка, в воздухе есть примесь какого-то газа, усиливающего жажду. Но Долан сомневался, что его взяли для того, чтоб он загнулся от истощения. Хотя, кто их разберет. Подкинут потом его высушенное тело Эрику. В качестве морального давления.
Открывшаяся дверь опровергла столь мрачные предположения. В камеру вошел торианский майор в сопровождении двух конвоиров. Это что ж поучается, его значимость понизилась? Или у полковника нашлись более важные заботы? Майор достал из кармана пульт и нажал на кнопку. Из стены появился небольшой столик. Один из конвоиров поставил на него стакан и тарелку. Долан с трудом поборол желание броситься к стакану и залпом выпить его содержимое. И плевать, какой дряни туда намешали.
— Свободны! — распорядился майор.
Конвоиры отдали честь и вышли. Торианен не сводил с разведчика внимательного взгляда. Долан, как вкопанный, стоял посередине камеры и, в свою очередь, изучал его.
— Майор, вы же наверняка хотите есть и пить, — наконец произнес торианен. — Так чего ждете? Не стоит стесняться, мы же с вами в одном звании, можно сказать — коллеги, — майор едва заметно улыбнулся. — Ну, конечно, как же я сразу не понял. Вы ведь хорошо знакомы со всеми возможными методами. Тогда, должны понимать: чтоб накачать вас препаратами, изворачиваться ни к чему. Так вы будите есть, или решили заморить себя голодом? Поверьте, умереть вам не позволю лично я.
Долан еще раз окинул торианена взглядом, сделал осторожный глоток из стакана и только потом принялся за еду.
— Да, я забыл представиться, — торианен не спеша прошелся по камере. — Майор Се́ил Ренг. Не жду, что вы будете обращаться ко мне. Меня предупредили, что вы отличаетесь особой молчаливостью, но я считаю, вы вправе знать, с кем имеете дело. Вам предлагали подумать о добровольном сотрудничестве, ваше поведение я склонен расценивать как отказ. Ну что ж, мы попытались. Что произойдет дальше, вы знаете не хуже меня. Но прежде, хочу сообщить одну новость; вас ищут. Не знаю, как вы, а я этому рад.
Долан, на какое-то мгновение, потерял самоконтроль. С языка чуть не сорвалось логичное «почему?», но разведчик вовремя взял себя в руки. Если в еду, воду или воздух что-то подмешано — не стоит открывать рот. От действия большинства препаратов для развязывания языка, можно уберечься элементарным молчанием, но стоит сказать хоть слово, и остановиться уже не выйдет. Он расскажет все, о чем его ни спросят и даже о том, о чем не спрашивают.