Аминос и Линос побоялись нарушить призрачное, но такое искренне счастье семейства и поспешно покинули деревню.
Однажды, когда они шли через густые трансильванские леса, призрак обратился к ангелу:
— Я хочу поговорить с людьми.
— Ты хочешь стать для них видимым, как тот погибший солдат? Что же, для этого достаточно лишь твоего желания: ты старый, а поэтому очень и очень сильный призрак. Нужно просто захотеть, чтобы ты стал видимым.
Сильное желание — это то, что нужно для достижения цели. Людской дух невозможно сломить, если у человека есть сильная цель. Поэтому ты прожил девяносто лет, когда другие не доживали и до пятидесяти. Ты был силён, Аминтос, и даже после смерти остался таковым.
Аминтос шёл по лесу, словно это было впервые. Особых изменений он не чувствовал, за исключением того, что энергия словно медленно вытекала из него. Так он брёл вдоль тропы, по которой жители окрестных селений ходили в город и иногда проезжали кареты вельмож или проходил взвод солдат. Он шел всё дальше и дальше, молясь увидеть хоть одного человека. И его молитвы были услышаны.
Где-то совсем близко раздался чистый детский смех, и Аминтос со всех ног бросился туда, откуда он лился. Призрак с трудом сдерживал слёзы: он вспоминал своих детей и внуков, их лица столи перед ним, их, а не чужой смех звенел в ушах. Заметив среди деревьев силуэт маленькой девочки, он заметно сбавил шаг: бегущий без напряга и отдышки дряхлый старик даже у ребёнка вызовет подозрения.
Девочка стояла меж деревьев и любовалась севшей на цветок бабочкой. Та взлетела, и она кинулась за ней, пытаясь поймать дивное насекомое. Волосы девчушки блестели против солнца словно серебро, аккуратные черты лица и бледная кожа, а также сшитое из дорогих тканей платье выдавали в ней благородное происхождение. Её глаза были подобны небу, такие чистые, такие прекрасные. Бабочка всё-таки улетела, и малышка, устало облокотившись на дерево, достала из-за пояса чёрного платья полузавядшую белую розу.
«Она носит траур по ком-то бедная девочка. В таком возрасте уже столкнуться со смертью… Ах, как бы мне хотелось отгородить эту малышку от всех невзгод мира!» — подумал призрак и решил приблизиться к ней.
— Добрый день, милое дитя, — почтенно поклонившись, начал он. — Не будете ли вы так любезны указать мне, как пройти в город?
— Идите прямо по дороге и никуда не сворачивайте, — мило улыбаясь ответила девочка. — Мы с папой тоже возвращаемся домой. Может быть, я попрошу его, чтобы вы поехали с нами?
Прежде, чем призрак успел что-либо ответить, как из-под земли выскочил одетый в латы стражник:
— Как ты, оборванец, смеешь разговаривать с дочерью господина?!
— Ах, прошу простить меня, старого дурака, — стражник не вызывал у Аминтоса ни малейшего страха. — Я некоем образом не желал как-то оскорбить или причинить вред вашей госпоже. Я просто хотел узнать, как пройти в город.
— Я тебя сейчас тебе так провожу, до самой смерти побоишься подходить к людям высших сословий, бродяга несчастный!
— Что здесь происходит? — раздался чей-то спокойный голос.
— Мой господин, этот оборванец осмелился приблизиться к вашей дочери!
— Папочка, этот человек просто хотел узнать, как попасть в город.
— Простите старого дурака, господин, — почтительно поклонился Аминтос.
Призрак поднял глаза на вельможу и тут же оторопел. Нет, это не может быть он. Стоящий перед ним мужчина — вне всяких сомнений был человеком.
Конечно, не было ничего удивительного в бледности его кожи — для аристократов того времени это было нормой. Но его светлые волосы и явный ум, что так и читался в голубых глазах, напомнили Аминтосу о монстре, убившего его семью…
Но уже через несколько минут общения с Феридом Батори призрак понял, что он не имеет с Шикамой Доджи ничего общего, кроме черт внешности. Помимо притягательной наружности, аристократ обладал также поразительным умом и наблюдательностью, вольнодумием, от кары за которое его спасало лишь положение в обществе и природная хитрость. Но ни коем образом не очерняла мужчину, а, напротив, вызывала ещё больший интерес к нему.
Призрак несколько часов говорил с Феридом, пока его дочь, Юлианна, то играла рядом под пристальным наблюдением стражников, то садилась рядом с отцом.
Аминтос был счастлив тому, что может говорить с живым умным человеком. Более того, от одного вида того, с какой нежностью и любовью отец смотрит на дочь, в душе призрака разливалось давно забытое тепло.
— Должно быть, я сильно помешал вашему путешествию, — наконец решил завершить разговор Аминтос.
— Что вы, нам с дочерью было приятно повстречать умного человека, — невозмутимо, но с улыбкой ответил аристократ.
— Ах что вы, милорд! Я всего лишь старый бродяга, который неплохо рассуждает на философские темы. Просыпаясь утром, я не знаю, где мне доведётся ночевать в следующий раз. Кроме того, я заметил, что вы носите в траур. Смерть близкого человека — это страшное горе. Поверьте, я знаю это как никто другой.
— Вы абсолютно правы. Недавно муж моей сестры покинул наш грешный мир. Из-за этого трагического случая, мы были у неё в гостях неделю, а теперь же возвращаемся домой.
— Должно быть, вашей сестре сейчас нелегко.
— Да, но она сильная и выдержит все испытания неба ради своих детей. Как и я ради Юлианны.
— Вы тоже вдовец?
— Да. У моей супруги было слабое здоровье с самого рождения. Я старался делать для неё всё, что было в моих силах, но она была так твёрдо убеждена, что не проживёт долго, что покинула нас, когда Юлианне было всего пять лет.
— Я прекрасно понимаю боль вашей утраты: когда-то я тоже был мужем и отцом. Из всей своей долгой жизни я вынес главный урок — нет ничего дороже семьи. Возможно, то, что я сейчас скажу, покажется вам несусветным бредом, но эту мысль я ношу в себе с юнных лет и она так же свята для меня, как молитва для честного христианина.
Когда-то давным-давно, на самой заре человечества, мать привела дитя в мир, и отец впервые взял своего ребенка на руки. И это было началом всего. Будут воздвигаться и падать империи, будет немыслимый научный прогресс, будут кровопролитные войны, будет счастье и радость, будет горе и боль, будут потери, будут разочарование, будет надежда и её утрата, будет подлость и жестокость, будет дружба и любовь, но всё в итоге придёт к одному. Мать приведет в мир дитя, и отец впервые возьмет ребенка на руки.
Поэтому, берегите свою дочь, господин Батори.
— Я без малейших раздумий отдам за неё жизнь.
— Папочка, папочка, посмотри, какую красивую бабочку я поймала! — малышка неслась к ним со всех ног, бережно держа за крылья снежно-белую бабочку.
Но едва приблизившись к мужчинам, она сильно закашлялась, закрыв ручками лицо. Воспользовавшись случаем, бабочка устремилась в небо…
— Улетела… — только и вымолвила Юлианна и посмотрела на свою запачканную кровью руку.
— Ничего страшного, в мире ещё много бабочек, — мягко сказал Ферид и, достав из кармана носовой платок, бережно вытер лицо и руки дочери. — Ты же знаешь, тебе пока что нельзя так много бегать, — повернувшись к Аминтосу, он пояснил: — Юлианне от матери передалось плохое здоровье, и она ещё не переросла все эти болезни.
Аминтос молча кивнул, но сам настороженно осмотрел девочку. Только сейчас ему бросились в глаза маленькие, но уже заметные тёмные круги под веками и выступающие местами синие вены…
Простившись с отцом и дочерью и пожелав им удачной дороги, Аминтос углубился в лес, где его уже ждал Линос.
— Эта девочка не перерастёт… она не выздоровеет…
— Как скоро, по твоему мнению, она умрёт? — спросил ангел.