Высказываясь о значении слова «Неферы», Бадж привлекает внимание читателей к термину Нефер-херт, который появляется в более позднем варианте «Книги мертвых». В буквальном смысле это понятие безусловно относится к жилищу Неферов, хотя некоторые авторы — в частности, Дже-ралд и Бетти Шойлер — определяют его как «Магическая Вселенная», общий термин для обозначения тонких планов и субпланов, которые, как считается, существуют над Землей или вокруг нее (конечно, сюда относятся эфирный, астральный, ментальный и духовный планы популярной метафизики), и которые, несмотря на свою недосягаемость для физических органов чувств, тем не менее реальны. Термин также относится к обозначению места, которое по поверью посещают умершие{69}. Далее Шойлеры называют Нефер-херт «божественным подземным местом» — общим термином, обозначающим невидимые миры, начиная с высших и заканчивая низшими (но не включающих нашу Землю){70}. Что же касается меня, то я вполне удовлетворена научной концепцией нелокальности, в которой все это прекрасно укладывается! О немногих древних верованиях, которым удалось пережить фиванскую «модернизацию»— в частности, «Двойной Огонь», или Хет-Хет, и «Бездна», или сешет, — я буду говорить в контексте высшей магии, ибо эти верования содержат в себе сложные намеки на процесс инициации.
Нельзя не сожалеть о потере величайших библиотек Саиса и Александрии. Какими знаниями обладали бы мы, сохранись эти драгоценные записи в неприкосновенности! Однако извращенная натура человека хорошо известна: фундаменталисты более позднего времени скорей всего сами уничтожили бы древние рукописи. А так в 641 г. Амру — генерал Омара, второй по значимости мусульманин после Пророка, — проделал за фундаменталистов всю работу: в течение шести месяцев он топил печи 4000 александрийских бань бесценными сокровищами Брухиона.
ГЛАВА 7. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ МАГИИ
Обширные исследования доисторического и раннего исторического периодов существования человечества в сочетании с моим личным опытом в данной области привели меня к необходимости подтвердить выводы Джона Айвими, адвоката и исследователя кембриджских классиков, который писал:
Классические историки традиционно отбрасывают магические сказки, как недостойные внимания исследователя; однако у нас любое упоминание о волшебной палочке или жезле колдуна вызывает ассоциацию с лабораторией ученого{71}.
Следуя теории «единого источника», которую я склонна применять ко всей мифологии, мы неизбежно придем к периоду давно забытого доисторического прошлого, когда наука и то, что обычно называют «магией», представляли один и тот же предмет изучения. При этом магия была скорее всего связана с теми тонкими измерениями, чьи тайны лишь начинают раскрываться перед нынешними физиками, изучающими субатомные частицы и квантовые изменения.
Несмотря на то что большинство людей не имеют возможности активно заниматься научной деятельностью, они, тем не менее, признают ценность науки. Тогда почему они подобным же образом не относятся к магии? Конечно, понятие «магии» имеет для некоторых людей зловещий смысл, который, как ни прискорбно, лишь усиливается из-за причуд некоторых поклонников этого древнего искусства. Идея о том, что опытный маг должен выглядеть этакой помесью средневекового крестьянина и панка-рокера, вряд ли будет способствовать созданию правильного представления о магии в глазах широкой публики. Конечно, скажете вы, нет ничего проще, чем обвинять общественное мнение, определяющее шаблоны, лежащие в основе наших суждений; но давайте признаем, что в этом вопросе существует слишком уж много наносного! В самом начале моих занятий метафизикой кое-кто из более информированных и мудрых, чем я, подсказал мне: чтобы донести до масс важную мысль, совсем не обязательно ходить кругами, держа над головой развевающийся флаг! И это правда: ведь подобная демонстрация, в сущности, является стандартной формой рекламы, с помощью которой эгоист заявляет о себе; а вот тому, кто действительно обладает силой и знанием, никогда не понадобится прибегать к столь вызывающему поведению!
Эксперты — такие, как Э. И. Уэйт, — склоняются к тому, чтобы описывать магию как науку; другие же предпочитают считать ее искусством. На самом деле магия является и тем и другим, ибо, как мудро заметил Эйнштейн: «Воображение больше, чем знание». Смысл этого высказывания в том, что великие научные и технологические открытия обычно появляются в виде идей и мечтаний или возникают в бессознательном как вспышки вдохновения. Только потом на это начинают навешивать ярлык «гения». Я всегда восхищалась исчерпывающей апологией Узйта по поводу термина «магия». Мысль ученого действительно заслуживает того, чтобы ее повторить здесь, поскольку я и не надеюсь самостоятельно проделать такую же блестящую работу: