Народное понимание магии, даже если оно не связано со всякими обманами и жульническими фокусами, является совершенно абсурдным и неверным.
«Магия или, точнее, магизм, — говорит Кристиан в своей «Истории магии», — если уж снизойти до истоков ее античного происхождения, больше не может соседствовать с загрязняющими ее светлую память суевериями. Само название пришло к нам из греческого языка, от слов МAGOS — маг и МAGEIA — магия. Эти греческие слова являются самым обыкновенным искажением понятий MOG, MEGH и MAGH, которые на пехлеви и зенд — двух языках древнейшего Востока — обозначают «жрец», «мудрый» и «великолепный». Именно тогда, в период, предшествующий греческой истории, здесь зародилось халдейское имя Магдим, что соответствует понятию «высшая мудрость», или «священная философия». Таким образом, обычная этимология указывает на то, что магия являлась синтезом наук, которыми некогда владели маги — философы Индии, Персии, Халдеи и Египта, — бывшие жрецами природы, патриархами знания, основателями тех огромных цивилизаций, руины которых до сих пор без всякого напряжения несут на себе тяжесть шестидесяти веков».
В своей «Истории магии» (перевод Хоуитта) Эннемозер говорит:
«У персов, медийцев и египтян высшее знание природы называлось словом «магия»; с ним ассоциировалась религия и особенно астрономия. Посвященных и их учеников называли магами — иначе говоря, мудрыми, — что также встречалось и у греков… Под мудростью Платон понимал не больше и не меньше как поклонение Божеству. Апулей говорит, что на персидском языке жрец называется магусом… Колыбелью наидревнейшей магии были Индия, Персия, Халдея и Египет. Зороастр, осганы, брамины, халдейские мудрецы и египетские жрецы были просто владельцами ее секретов. Целью их жизни были жреческие обязанности, функции жертвоприношения, врачевание больных и сохранение Тайной Мудрости. Сами они либо были принцами, либо окружали себя таковыми в качестве советников. Справедливость, истина и сила самопожертвования были величайшими качествами, которыми должен был быть одарен каждый из них; а пренебрежение хотя бы одной из этих добродетелей наказывалось самым серьезным образом»{72}.
Обычно египетскую магию делят на Высшую магию и Низшую; а уж какую из них назвать «черной», а какую «белой» (если все-таки прибегать к этим двум грубым и в корне неверным терминам) — это зависит от занимающегося. Следует помнить, что любые вселенские энергии сами по себе являются совершенно безличными. Лишь в процессе своего использования они приобретают «оттенок», интенсивность которого определяется самим практикующим (правда, в некоторых случаях это происходит бессознательно). Все происходит так же, как в повседневной жизни: например, используя огонь, мы можем согреться, вскипятить воду и вообще сделать свою жизнь в холодную пору года более сносной, — но при помощи той же энергии мы можем устроить пожар, который уничтожит все вокруг. Вот как описывает Карл Юнг извечный дуалистический конфликт между любовью и ненавистью, порядком и хаосом, светом и тьмой, который буквально безумствует на нашей планете:
Лишь здесь, во время земной жизни, где противоположности сталкиваются друг с другом, можно поднять общий уровень сознания. Это представляется метафизической задачей человека, которую он не в состоянии выполнить без «мифологизации». Миф является естественной и незаменимой промежуточной стадией между бессознательностью и осознанным процессом познания. Действительно, бессознательное знает больше, чем сознательное, — но это знание особого рода, знание в вечности, как правило, без привязки к здесь и сейчас, не исковерканное языком интеллекта{73}. С одной стороны, моральные и этические качества, определяемые словом «доброта», не являются прерогативой какого-либо метафизического или религиозного учения, будь оно ортодоксальным или иным, и не зависят от численности его сторонников; с другой стороны, нельзя сказать, что эти качества должны быть обязательно присущи непризнанному меньшинству, «выпадающему» из когорты популярных групп. Если обратиться к самому честному свидетелю — истории — то окажется, что в любых сообществах были и «святые», и «грешники».