Если вы мысленно вернетесь к описанной в главе 5 сириусианской философии догонов, то обнаружите, что двойную систему Сириуса А и Сириуса В очень легко сопоставить с аспектом человеческой психологии, так четко и ясно описанным Юнгом. В более высоком плане эти двойные близнецовые связи коррелируют с процессом индивидуализации (уравновешивания анимы и анимуса), который является обязательным условием духовного совершенствования человеческой души.
Поэтому тот, кому выпало встретиться лицом к лицу со странными, незнакомыми противниками или с непонятными, абстрактными энергиями, должен иметь храбрость льва и кристально чистый разум. Только так можно добиться, чтобы все изучаемое было правильно усвоено, очищено от ненужного и переведено на язык современного мира. Какой смысл от знания, которое нельзя передать тем, кто в нем нуждается?
ГЛАВА 13. НАСЛЕДИЕ СИРИУСА
Именно Г. Р. С. Мэду мы во многом обязаны той информацией о самых возвышенных тайнах египетской и сириусианской магии, которая дошла до нас со времен Древнего Египта. Его труд «Гермес Трисмегист» составлен из фрагментов письменных источников, датируемых довольно обширным историческим периодом. Мэд тщательно систематизировал эти первоисточники, разбив их на три тома. Древнеегипетская философия во многом повлияла на развитие как иудаизма, так и раннего христианства (правда, в своей книге он не учитывает те факторы, которые привели к серьезной борьбе, омрачившей процесс становления молодой христианской церкви). Многие древние истины проникли в Евангелия и в гностические трактаты (например., «Pistis Sophia»); последние стали доступны также благодаря исследовательским усилиям Мэда.
Важным вкладом в герметическую литературу является великолепное произведение Ямвлиха под названием «Египетские мистерии»[33]. Книга была переведена с греческого языка доктором Александром Уайлдером и впервые увидела свет в 1911 году. Она состоит из письменных ответов египетского пророка Абаммона римскому философу-неоплатонику Порфию. Порфирий (ок. 232–304 гг.) родился в Тире; его звали Малх, т. е. Царь. Лонгин называл его «Порпуриос», намекая на то, что эквивалентом такому имени будет царственный пурпур. Порфирий был учеником Плотина, однако впоследствии он расширил границы своих философский интересов, включив в них элементы других верований. В личной жизни Порфирий следовал пифагорейской дисциплине. Он резко критиковал распространенные в то время гностические представления, относя к ним и недавно появившуюся христианскую веру. Будучи по своей сути мистиком, Порфирий с недоверием относился к церемониальным культам египетской теургии, отдавая предпочтение митраизму; Ямвлих же следовал культу Серапи, который в то время был государственной религией Египта. Считают, что философ-мистик Ямвлих жил ок. 255–330 гг., хотя удостоверить эти даты не представляется возможным. О корреспонденте Порфирия, Анебоне, известно еще меньше: его называют египетским жрецом, а само имя указывает, что он, вероятно, был жрецом Анубиса. Порфирий обращался к нему как к «пророку» или служителю божества и толкователю священных оракулов. Именно в такой ипостаси философ обращался к нему за разъяснениями относительно египетской теологической доктрины, религиозных верований и священных ритуалов. В этих диалогах просматривается явное различие между логическим мышлением греков и более мистическим подходом египтян (хотя ирония заключается в том, что за фасадом прячется не слишком много отличий, если они вообще есть).
Однако давайте вначале обратим внимание на «Гермеса Трисмегиста» — произведение, которое можно считать Библией или, как минимум, настольной книгой современного исследователя египетской философии. Считается, что внутренние учения Древнего Египта изложены в «Гермесе Трис-мегисте» более точно, чем в «Книге мертвых» и других ранних документах, непосредственно связанных с египетским этосом[34]. Изложенное в книге учение основано на устной традиции, которая, как и у кельтских друидов, скрывает свои тайны под покровом языка, понятного только посвященному или адепту. Египтяне верили, что текст «Гермеса Трисмегисга», как и знаменитые «Изумрудные скрижали», был подсказан самим Тотом.
Вопросы вызывает уже само название книги — «Гермес Трисмегист». По мнению некоторых научных авторитетов, это название появилось достаточно поздно, хотя есть доказательства того, что оно было известно уже древним римлянам: так, известный древнеримский поэт Марциал (40— 104? гг.), воспевая хвалу популярному гладиатору по имени Гермес, завершает свою оду такой строкой: Hermes omnia solus et ter unus!{117}. Мэд возражает этой точке зрения: он утверждает, что термин был известен задолго до эпохи римлян, и в доказательство своей правоты приводит сделанную на Розеттском камне надпись на трех языках, которая превозносит добродетели Птолемея V Епифана (210–181 гг. до н. э.). В этом фрагменте Гермеса называют «Великим и еще раз Великим»{118}.