Во время первого же «сеанса» (как Картрайт именовал их занятия) выяснилось, что Алстер Скарлетт не видит разницы между дебетом и активом. Поэтому для начала был подготовлен толковый словарь банковских терминов, дабы Алстер Скарлетт знал, с чем ему предстоит иметь дело; затем был составлен специальный лексикон, касающийся биржевых операций, и со временем Алстер начал осваивать этот труднодоступный язык.
– Следовательно, мистер Картрайт, как я понимаю, у меня имеются два раздельных источника доходов. Так ли это?
– Совершенно верно, мистер Скарлетт. Первый фонд, состоящий из ценных бумаг, предназначен для покрытия ваших обычных ежегодных расходов. Домашние расходы, одежда, поездки за рубеж, различного рода приобретения… Конечно, вы имеете право при желании инвестировать эти средства. Вкладывать их во что-то для вас интересное… – И Джефферсон Картрайт улыбнулся про себя, вспомнив некоторые из последних экстравагантных инвестиций Алстера. – Второй же фонд – это как бы фонд развития. Он предназначен для реинвестиций, банковских и биржевых операций – именно такова была воля вашего отца. Естественно, допускаются определенные передвижки. Но в определенных пределах.
– Что вы имеете в виду под «передвижками»?
– Это довольно трудно объяснить, мистер Скарлетт, но если ваши ежегодные расходы превысят доходы от первого фонда, вы могли бы перемещать капитал из второго фонда в первый. Но, конечно, это вряд ли желательно.
– Естественно.
На этот раз Джефферсон Картрайт рассмеялся вслух и многозначительно подмигнул своему ученику.
– Ведь однажды нам уже пришлось так поступить, не правда ли?
– Что?
– Неужели вы не помните? Дирижабль… Дирижабль, который вы приобрели несколько лет назад.
– О да! Вас, насколько помнится, это тогда весьма огорчило.
– Как банкир я несу ответственность за «Скарлатти индастриз». К тому же я являюсь вашим финансовым советником. Я облечен определенной ответственностью… Да, нам пришлось покрыть расход на эту покупку из второго фонда, но это было неприятно. Весьма неприятно. Поскольку приобретение дирижабля вряд ли можно считать капиталовложением.
– Я вновь приношу свои извинения.
– Вам следует лишь запомнить, что по завещанию вашего отца, мистера Скарлатти, деньги, поступающие с открытых ценных бумаг, должны быть реинвестированы.
– А как это можно определить?
– Очень просто: по банковским релизам, которые вы подписываете каждые полгода.
– А, это те сотни подписей, что мне приходится ставить?
– Совершенно верно. Мы конвертируем эти бумаги, а затем вкладываем капитал.
– Во что?
– Вы располагаете каталогом всех вложений, мы его регулярно высылаем. Но мы сами выбираем, куда именно направлять капиталовложения, поскольку вы – человек чрезвычайно занятой – никогда не находили возможности известить нас о своих предпочтениях в данном опросе.
– Да я никогда и не понимал, что от меня требуется.
– Но теперь мы преодолеем это непонимание, не так ли?
– А что, если бы я не подписывал эти релизы?
– Ну… Это, конечно, было бы нежелательно… В таком случае ценные бумаги оставались бы в сейфах до конца года.
– Где-где?
– В сейфах. В сейфах семьи Скарлатти.
– Понятно.
– Когда мы вынимаем оттуда ценные бумаги, к ним прикрепляются ваши релизы.
– А без моих релизов вы не имеете права изымать эти ценные бумаги… Понятно. Без моей подписи вы не можете обратить этот капитал в наличные деньги.
– Совершенно верно. Подписав релиз, вы таким образом дозволяете нам вложить капитал.
– А предположим – только предположим, – что не было бы вас, не было бы никакого банка. Как тогда эти ценные бумаги могли бы быть обращены в деньги?
– Вновь в силу вступает ваша собственноручная подпись. Эти бумаги, после того как вы их подписываете, могут быть превращены в наличные деньги любым, кому вы их передаете.
– Понятно.
– Когда вы глубже войдете в суть банковского дела, вам, безусловно, покажут эти сейфы. Семья Скарлатти занимает все левое крыло. И отделения сейфов обоих наследников – ваше и Чанселлора – находятся рядом. В этом есть нечто трогательное!
Алстер задумался.
– Да, – произнес он наконец. – Я буду рад увидеть сейфы… Конечно, когда обрету большую осведомленность в банковском деле.
– Господи, не понимаю: Саксоны готовятся к свадьбе или к приему в честь архиепископа Кентерберийского? – Элизабет Скарлатти пригласила к себе старшего сына, чтобы обсудить различные посвященные предстоящему бракосочетанию газетные публикации, а также громоздящуюся на ее столе стопку приглашений.
– Ну, мама, вряд ли их стоит упрекать: наш Алстер – неординарная партия.
– Это-то я понимаю. С другой стороны, Саксоны, похоже, намерены пригласить половину Нью-Йорка. – Элизабет встала и поплотнее прикрыла дверь библиотеки. Повернулась, посмотрела на старшего сына. – Чанселлор, я хотела бы кое-что обсудить с тобой. Очень коротко. И, полагаю, ты достаточно разумный человек, чтобы никому не рассказывать о том, что я тебе скажу.
– Разумеется!
Элизабет продолжала разглядывать сына. Чанселлор, подумала она, на самом деле гораздо лучше, чем она прежде считала. Все дело во внешности: Чанселлор выглядел таким провинциальным, а во время этих «конференций» вид у него все время отсутствующий, и кажется, что он ничего не понимает – прямо болван какой-то!
«Конференции». По-видимому, слишком много этих «конференций». И мало обычного человеческого общения. Наверное, она сама в этом виновата.
– Чанселлор, ты, вероятно, понимаешь, что я не очень хорошо представляю себе интересы сегодняшних молодых людей. Эта вседозволенность… В мои годы такого не было. Видит Бог, я одобряю шаги, которые молодые люди предпринимают, чтобы добиться большей свободы, но порой мне кажется, что шагают они слишком уж быстро.
– Полностью с тобой согласен! – с горячностью воскликнул Чанселлор. – Этот эгоизм и самовлюбленность теперешней молодежи… Нет уж, я сделаю все, чтобы моих детей не поразил этот вирус!
– Возможно, твое негодование чрезмерно… В конце концов, наши дети таковы, какими мы сами – вольно или невольно – их создаем. Впрочем, это лишь вступление. – Элизабет села за свой письменный стол. – В последние несколько недель я пристально наблюдала за Джанет Саксон. Ну, наблюдала – не совсем точно сказано; я видела ее раз пять-шесть в связи с предстоящей абсурдной свадьбой… Да… И меня удивило, что она не пренебрегает спиртным. На мой взгляд, даже наоборот. Хотя она очень миленькая девушка. Образованная, остроумная. Так что, может быть, я и не права?
Чанселлор Дрю Скарлетт был поражен – он и предположить не мог подобного. Особенно в отношении Джанет Саксон. В наши дни все пьют – это один из элементов молодежной культуры «самопотакания», но хотя он лично этого и не одобрял, он все же не склонен был драматизировать ситуацию.
– Я и понятия об этом не имел, мама.
– Тогда, скорее всего, я ошибаюсь и забудем об этом. Вероятно, мои взгляды действительно устарели.
Элизабет улыбнулась и впервые за очень долгое время нежно поцеловала старшего сына. И все же что-то беспокоило Джанет Саксон, и Элизабет это понимала.
Церемония бракосочетания Джанет Саксон и Алстера Стюарта Скарлетта прошла с триумфом. Чанселлор Дрю, естественно, был шафером своего брата, а пятеро детей Чанселлора несли шлейф невесты. Жена Чанселлора, Аллисон Демерст Скарлетт, на бракосочетании не присутствовала, так как находилась в пресвитерианском госпитале – пришло время появиться на свет очередному их отпрыску.
Свадьба состоялась в апреле, из-за чего между Джанет Саксон и ее родителями возникли серьезные трения. Они бы предпочли июнь, ну в крайнем случае май, но Джанет была непреклонна. Жених настаивал на том, чтобы в середине апреля они уже отправились в свадебное путешествие в Европу, и Джанет во всем шла у него на поводу.