– Вы служили?
– Служил. Но не столь блистательно. – Он кивнул в сторону камина.
– То есть?
– Мы вместе проходили подготовку в Нью-Джерси. Он отправился во Францию, к славе, а меня откомандировали в Вашингтон, к скуке кабинетной службы. – Кэнфилд наклонился к ней и постарался придать голосу хмельную интимность. – Но мы успели немножко повеселиться. Хотя, конечно, подписав брачный контракт, он оставил холостяцкие повадки.
– Да нет, Мэтью Кэнфилд, не оставил.
Он пристально посмотрел на нее: голос ее звучал твердо, с отчетливо ощущаемым оттенком горечи.
– Тогда он еще больший идиот, чем я думал.
Она смотрела на него так, как смотрят на письмо, стараясь понять, что написано между строк.
– Вы очень симпатичный человек. – С этими словами она быстро поднялась, но пошатнулась и поставила бокал на маленький столик. – Вы извините, я сегодня не ужинала и, если сейчас не поем, боюсь, алкоголь подействует не лучшим образом.
– Позвольте пригласить вас на ужин.
– Чтобы вы залили кровью ни в чем не повинного официанта?
– Да крови уже нет. – Кэнфилд показал ей руку. – Поверьте, мисс, очень хотелось бы поужинать с вами.
– Да, я знаю. – Она взяла бокал и шатающейся походкой приблизилась к дивану, на котором сидел Кэнфилд. – Вы знаете, что я чуть было сейчас не сделала?
– Нет. – Он остался сидеть.
– Я чуть было не попросила вас уйти.
Кэнфилд начал протестовать.
– Подождите! Я хотела остаться одна и кое-что обдумать, но потом решила, что это не такая уж хорошая идея.
– Это чертовски плохая идея.
– Так что я вас не прогоню.
– Отлично.
– Но мне не хочется выходить из дому. Не согласитесь ли вы остаться и поужинать со мной, как говорится, чем бог послал?
– А это не очень вас затруднит?
Джанет дернула шнур звонка.
– Если кого это и затруднит, так только экономку. А с тех пор как мой муж… покинул нас, она не очень-то перегружена.
Экономка явилась на зов с такой быстротой, что Кэнфилд подумал: уж не подслушивала ли она под дверью? Мэтью Кэнфилд был поражен неприглядной внешностью экономки.
– Слушаю вас, мадам. Мы не готовили сегодня ужин. Вы ведь сказали, что поужинаете у мадам Скарлатти.
– Значит, я передумала, Ханна. Мы с мистером Кэнфилдом будем ужинать здесь. Я предупредила его, что нам, вероятно, придется довольствоваться тем, что бог пошлет.
– Хорошо, мадам.
У нее среднеевропейский, скорее всего, шведский или немецкий акцент, отметил Кэнфилд. Лицо с тяжелым подбородком, обрамленное затянутыми в узел седыми волосами, должно было бы излучать дружелюбие. Но оно не излучало дружелюбия, напротив, было жестким, даже суровым.
Тем не менее она проследила, чтобы кухарка приготовила отличный ужин.
– Когда эта старая сука захочет, она душу из всех вытрясет, но своего добьется, – говорила Джанет. Они вернулись в гостиную и, сидя на диване рядом, почти касаясь друг друга, потягивали бренди.
– Это естественно. Насколько я понимаю, она заправляет всем делом сама. Неудивительно, что никто не смеет ее ослушаться. Наверное, и я бы ей подчинялся безоговорочно.
– А вот мой муж так не считал, – сказала она тихо, – поэтому она так злилась на него.
– Правда? – Кэнфилд сделал вид, что это его совершенно не интересует.
– Правда.
– Никогда бы не подумал, что между ними могли быть какие-то стычки.
– О нет, никаких стычек не было. И проблем никаких не было тоже. Алстер просто никогда ни с чем не считался. Потому она так и злилась. Он не вступал с матерью в споры. Он просто делал что хотел, и все. Он был единственным, на кого она не имела никакого влияния, и из-за этого она его ненавидела.
– Но она могла перестать давать ему деньги, разве нет? – наивно спросил Кэнфилд.
– У него был свой собственный капитал.
– Ну, тогда управлять им было невозможно. Он, наверное, сводил ее с ума.
Молодая женщина пристально смотрела на огонь в камине.
– Он и меня до безумия довел. Так что она не единственная, – произнесла она как бы про себя.
– Но ведь она его мать…
– А я – жена. – Она была уже совершенно пьяная и с ненавистью смотрела на фотографии. – Она не имеет права загонять меня в капкан, словно я зверь какой-то! Угрожать мне глупыми сплетнями! Ложью! Все это сплошная ложь! Это были друзья моего мужа, не мои! Да если б это были и мои друзья, она все равно не смеет!
– Да, у Алстера всякие приятели водились, это я хорошо помню. Но даже если они и вели себя дурно по отношению к вам – забудьте. Они вам не нужны.
Джанет расхохоталась:
– Именно так я и сделаю! Отправлюсь в Париж, в Каир, черт знает куда еще, и дам объявление в газетах: «Вы, дружки этого ублюдка, Алстера Скарлетта, я плевать на вас хотела! Подпись: Дж. Саксон Скарлетт, вдова». Надеюсь, вдова.
Следователь решил немного надавить:
– Она что, собирала о вас сведения… во всех этих местах?
– О, ей всегда все известно. Если у знаменитой мадам Скарлатти нет на вас досье – считайте, вы никто. Вы разве этого не знали?
И так же быстро, как чуть раньше, теперь Джанет вошла в раж.
– Но это все неважно. Пусть она катится ко всем чертям, – весело заявила она.
– А зачем она едет в Европу?
– А вам-то какое дело?
Кэнфилд пожал плечами:
– Просто прочел об этом в газете.
– Понятия не имею.
– А может, все дело в сплетнях, дошедших до нее из Парижа и прочих мест? – Он старался делать вид, что основательно набрался.
– Спросите у нее сами. Кстати, а бренди ничего.
Она допила остатки и поставила бокал на стол. Следователь глянул в свой бокал – он был почти полон. Он сделал глубокий вдох и выпил.
– Вы правы. Она старая сука. – Джанет откинулась назад, на руку Кэнфилда, лежавшую на спинке дивана, и заглянула ему в глаза. – Но вы ведь не старая сука?
– Нет, во-первых, я не старый, а во-вторых, мужского рода. Так зачем она едет в Европу?
– Я и сама уже тысячу раз задавала себе этот вопрос, но ответа найти не могу. Да мне все равно. А вы хороший человек?
– Лучший из лучших.
– А я вот вас сейчас поцелую и тогда пойму. Я всегда могу определить по первому же поцелую…
– Неужели у вас такой опыт?
– О, опыт не опыт, а я умею узнавать. – Она обняла Кэнфилда за шею и притянула к себе. Она вся дрожала.
Он ответил на поцелуй с неким изумлением. Она была полна отчаяния, и по непонятной причине он вдруг почувствовал, что больше всего на свете желает защитить ее.
– Пойдемте наверх, – сказала она.
На лестнице они вновь поцеловались, и Джанет Скарлетт погладила его по щеке.
– Она сказала… Она сказала, что это очень здорово – быть Скарлетт, когда Скарлетта рядом нет… Вот что она сказала.
– Кто? Кто это сказал?
– Матушка-сука. Вот кто.
– Его мать?
– Хоть бы она его не нашла… Тогда я свободна! Возьми меня, Мэтью, пожалуйста, возьми меня, ради бога!
Помогая ей добраться до постели, Кэнфилд думал о том, что должен во что бы то ни стало убедить начальство отправить его в Европу на том же корабле.
Глава 17
Джефферсон Картрайт завернулся в полотенце и вышел из парной. Прошел в душ, позволил водяным иглам сначала исколоть ему затылок, потом запрокинул лицо и стоял так, пока кожа не начала саднить. Подкрутил кран, вода становилась все прохладней и наконец превратилась в ледяную.
Накануне вечером он здорово выпил. Откровенно говоря, он начал пить сразу после обеда и пил до ночи, а ночью понял, что домой добираться не стоит, и остался ночевать в клубе. У него были веские причины для такого праздника. После победной для него встречи с Элизабет Скарлатти он провел несколько дней за тщательным анализом дел «Скаруик фаундейшн». Сейчас он был готов выступать как равный среди равных. Он все время помнил о заключенном с Элизабет соглашении. Он держал его в своем портфеле, пока не изучил дела «Скаруик фаундейшн» так досконально, что даже его собственные адвокаты будут удивлены. Вода долбила его по затылку – он вспомнил, как запер портфель в багажной ячейке на Центральном вокзале. Многие коллеги уверяли, что багажные ячейки Центрального вокзала надежнее всяких сейфов. И уж точно надежнее сейфов Скарлатти!