Кэнфилд направился к двери.
Голос Элизабет остановил его:
– Но лишь при одном условии.
– Каком?
– Вы должным образом рассмотрите предложение, которое я вам сейчас сделаю.
Кэнфилд повернулся и в недоумении уставился на нее.
– Что за предложение?
– С этой минуты вы работаете на меня.
– Я скоро вернусь, – ответил Кэнфилд и выскочил за дверь.
Глава 21
Минут через сорок пять Кэнфилд тихо открыл дверь в каюту Элизабет Скарлатти. Услышав, как поворачивается ключ, старая дама крикнула:
– Кто это?
– Кэнфилд.
– Вы его нашли?
– Да. Можно сесть?
– Пожалуйста. Бога ради, мистер Кэнфилд, что же случилось? Кто он?
– Его зовут Бутройд. Он работал в одной из нью-йоркских страховых компаний, но его явно наняли, чтобы убить вас. Сейчас он мертв, а его бренные останки покоятся на дне морском.
– Боже мой! – Старая дама села на постели.
– Ну что ж, начнем с самого начала?
– Молодой человек, что вы наделали! Ведь начнется расследование! Весь корабль перевернут вверх дном!
– Кое-кому вся эта история очень не понравится, это точно. Но сомневаюсь, что этот кое-кто станет поднимать шум. Будет обычное рутинное расследование, при этом ваше имя наверняка не выплывет. А опечаленная вдова до конца путешествия просидит у себя в каюте.
– Почему?
Кэнфилд рассказал, где нашел тело: Бутройд лежал у входа в свою каюту. Он не вдавался в детали, как обыскал труп, как дотащил до борта, как столкнул в воду, – слава богу, этого никто не видел. Зато более красочно описал, как спустился потом в бар и узнал, что пару часов назад напившегося до чертиков Бутройда выносили оттуда, по слегка преувеличенному заявлению бармена, добрых полдюжины человек.
– Так что видите, существует вполне логичное для окружающих объяснение факта его… исчезновения.
– Но они обыщут корабль еще до прибытия в порт!
– Нет, они не станут этого делать.
– Почему?
– Я оторвал клочок у него от свитера и прицепил к бортовому ограждению неподалеку от его каюты. Все решат, что мистер Бутройд очухался и решил вернуться в бар, но потерял равновесие. Алкогольное опьянение в сочетании с сильной качкой… неудивительно, что он не удержался на ногах. – Кэнфилд помолчал и задумчиво добавил: – Если он действовал один – все в порядке. Но если нет…
– Что, так уж необходимо было сбрасывать его за борт?
– А вы что, предпочитаете, чтобы его обнаружили? А в нем – четыре пули из вашего револьвера?
– Три. Одна пуля находится как раз в потолке спальни.
– Они бы легко вышли на вас. А если у него на пароходе есть сообщники, вы бы и до утра не дожили.
– Похоже, вы правы. Что нам теперь делать?
– Ждать. Разговаривать и ждать.
– Чего?
– Кто-то непременно попробует выяснить, что именно произошло. Возможно, его жена. Возможно, тот, кто дал ему ключ.
– Вы полагаете, они станут это делать?
– Но это в том случае, повторяю, если на борту у него есть сообщник: они должны точно знать, что задание выполнено.
– Может, он просто вор?
– Нет. Он убийца.
Старая дама внимательно посмотрела Кэнфилду в глаза.
– Кто «они», мистер Кэнфилд?
– Не знаю. Считайте, это всего лишь фигура речи.
– Вы полагаете, они имеют какое-то отношение к исчезновению моего сына?
– Да… А вам такая мысль в голову не приходит?
Она ответила уклончиво:
– Вы сказали, что нам надо начать с самого начала. Что вы считаете началом?
– Полученное нами сообщение о том, что на фондовых биржах Европы вынырнули американские ценные бумаги на сумму в миллионы долларов.
– И какое это имеет отношение к моему сыну?
– В это время он был там. Он был в тех городах и странах как раз тогда, когда начали циркулировать слухи об этих ценных бумагах. А через год после его исчезновения мы из надежных источников опять получили подтверждение факта продажи бумаг. И он снова был там. Разве это не очевидно?
– Но это может быть простым совпадением.
– Час назад, когда вы открыли мне дверь, теория перестала быть простой теорией.
Старая дама смотрела на ссутулившегося в кресле следователя. Он, в свою очередь, тоже наблюдал за ней из-под приспущенных век. Она была в ярости, но сдерживалась.
– Это лишь ваше предположение, мистер Кэнфилд.
– Я так не считаю. А теперь, поскольку мы знаем, где работал убийца – в фирме «Гудвин и кто-то-там-еще», Уолл-стрит, – картина становится еще более четкой. Кто-то в пятой по величине страховой компании Нью-Йорка настолько зол на вас или настолько вас боится, что решился подослать убийцу.
– Опять же предположения!
– Черта с два, предположения! Хотите, в качестве доказательства предъявлю свои ссадины?
– А как Вашингтон пришел к этому… сомнительному выводу?
– Вашингтон – слишком расплывчатое определение. На самом деле наш отдел очень маленький. Обычно мы расследуем факты коррупции в высших правительственных кругах.
– Что ж это за расследования такие? Звучит туманно, мистер Кэнфилд.
– Отнюдь. Вот, к примеру, если дядюшка нашего посла в Швеции вдруг слишком уж увлекается шведским импортом, да еще увлекается успешно, мы тихо поправляем его. – Он внимательно наблюдал за выражением ее лица.
– Ах, какая невинная деятельность!
– Вовсе нет, уверяю вас.
– А что насчет ценных бумаг?
– Кстати, насчет посла в Швеции я был достаточно точным. – Кэнфилд улыбнулся. – Но суть не в нем – у кого, в конце концов, нет дядюшки, занимающегося импортом-экспортом?
– Как-как? Посол в Швеции? А я думала, все началось с сенатора Браунли.
– Я его имени не называл. Это вы его назвали. Но Браунли был достаточно обеспокоен, чтобы обратиться к тем правительственным органам, кто уже имел дело с Алстером Скарлеттом.
– Я поняла… Вы работаете на Рейнольдса.
– И опять – это вы сказали, не я.
– Ладно, хватит играть словами. Значит, вы работаете на Рейнольдса?
– Между прочим, вы не следователь, и я не обязан отвечать на вопросы.
– Хорошо. Вы что-то говорили о шведском после.
– А вы разве его не знаете? Вы ничего не знаете о Стокгольме?
– О господи, да, конечно же, нет!
Кэнфилд верил ей.
– Четырнадцать месяцев назад посол Уолтер Понд направил в Вашингтон сообщение, что некий стокгольмский синдикат собирается выплатить тридцать миллионов долларов за пакет американских акций в случае, если их удастся переправить через границу США. Его сообщение датировано пятнадцатым мая. Судя по визе, ваш сын прибыл в Швецию десятого мая.
– Чепуха! Мой сын был там в свадебном путешествии. Что ж странного, что он завернул в Швецию?
– То-то и странно, что завернул, как вы говорите, туда в одиночестве – его молодая жена оставалась в это время в Лондоне.
Элизабет встала:
– Это было год назад. И деньги были только обещаны…
– Посол Понд подтвердил акт приобретения этих ценных бумаг.
– Когда?
– Два месяца назад. Сразу же после исчезновения вашего сына.
Элизабет перестала, прихрамывая, расхаживать по комнате и остановилась перед Кэнфилдом.
– Прежде чем вы ушли за этим человеком, Бутройдом, я задала вам вопрос.
– Я помню. Вы предложили мне работу.
– Я смогу через вас сотрудничать с вашим агентством? Но только буду иметь дело исключительно с вами. Мы не враги. У нас с вами одна цель.
– То есть?
– Вы не могли бы сообщить начальству, что я добровольно согласилась с вами работать? И это правда, мистер Кэнфилд, чистая правда. На меня покушались. Если б не вы, я бы сейчас уже была мертва. Я – старая, до смерти напуганная женщина.
– Следовательно, вы знаете, что ваш сын жив?
– Не знаю. Но предполагаю.
– Что дает вам основания предполагать? Эти ценные бумаги?
– Я отказываюсь отвечать на вопрос.
– Тогда что?
– Сначала ответьте вы на мой вопрос. Смогу ли я использовать возможности, которыми обладает ваше агентство, но не объясняя зачем?.. А моим доверенным лицом там будете вы.