Кэнфилд поставил на полях две галочки. Первую на странице 18 против пункта 5. Собственно, особых причин не было, просто содержание этого пункта как-то выбивалось из общего ряда, кроме того, там упоминался город, где, как вспомнил Кэнфилд, побывал Алстер Скарлетт во время своего вояжа по Европе.
«Семья Бертольда владела заводами в Рурской области. За несколько недель до убийства в Сараеве они были проданы Министерству финансов Германии, а управленческие конторы Бертольда в Штутгарте и Тассинге закрыты. Французские деловые круги остро реагировали на это событие, а семья Бертольда подверглась осуждению парламента и прессы. Никаких обвинений в сговоре, однако, не выдвигалось, все выглядело пристойно: германское министерство финансов за ценой не постояло. По окончании войны заводы в Рурской области были откуплены у веймарского правительства, и конторы в Штутгарте и Тассинге открыты вновь».
Вторую галочку он поставил на странице 23 против пункта 2, касавшегося одной из недавно созданных корпораций:
«Партнерами маркиза де Бертольда в фирме по сбыту импорта являются мистер Сидней Мастерсон и мистер Гарольд Ликок…»
Мастерсон и Ликок.
Оба значились в цюрихском списке. Владельцы двух из четырнадцати знаменитых поместий в Швейцарии.
Следовательно, они служили связующим звеном между Бертольдом и цюрихской группой.
Ничего удивительного в этом нет. Но для профессионала приятно получить подтверждение, что ты на правильном пути.
Кэнфилд уже допил кофе, когда к нему подошел молодой человек в форме служащего «Савоя».
– Вам две депеши, сэр.
Кэнфилд встревожился.
– Вы могли бы послать за мной.
– Оба отправителя просили не беспокоить вас, сэр.
– Хорошо. Благодарю вас.
Первая депеша была от Дерека: «Срочно свяжитесь со мной».
Вторая – от Элизабет Скарлатти: «Прошу зайти ко мне в номер в два тридцать. Крайне важно. Раньше встретиться с вами не могу».
Кэнфилд закурил свою обычную тонкую сигару и откинулся в кресле. Дерек может подождать. Он, вероятно, получил известие о новом соглашении Бенджамина Рейнольдса с британским правительством и не знает, что делать. Решено: Кэнфилд отложил встречу с Дереком на более поздний час.
Скарлатти же, похоже, приняла решение. Если Джанет не ошиблась, то Элизабет укладывает сейчас вещи. Он, как ни силился, не мог объяснить себе, почему она вдруг кардинальным образом изменила свое отношение к Рейнольдсу, или к Гловеру, или вообще к «Группе 20». Значит, «Группа 20» зря истратила тысячи долларов, надеясь на сотрудничество с Элизабет.
Кэнфилд думал о ночном визитере – четвертом маркизе Шателеро, покорителе Маттерхорна и Юнгфрау. Почему Жак Луи Бертольд проник в номер Скарлатти таким способом? Потому ли, что дверь была заперта на ключ, а он знал, что мадам Скарлатти ему не откроет? Или просто-напросто хотел запугать Элизабет? Или, может, искал что-то?
Как искали они с Дереком в темном номере двумя этажами выше.
Что же он мог сказать такого, что полностью парализовало ее волю? Что могло до такой степени напугать Элизабет Скарлатти?
Может, он пригрозил убить ее сына, если тот, конечно, еще жив? Это могло подействовать… Впрочем, так ли? Ведь сын предал ее. Предал всю «империю Скарлатти». Кэнфилд не сомневался: Элизабет предпочтет видеть сына мертвым, нежели позволит ему обманывать ее и дальше.
Но она отступила!
И вновь Кэнфилда охватила тревога, которую он уже испытал тогда, на борту «Кальпурнии». Задание, полученное от Рейнольдса, поначалу казалось ему вполне выполнимым, но ситуация с каждым днем все более и более осложнялась, и у него возникло ощущение бессилия.
Элизабет Скарлатти… Он был уверен, что она «не может его принять» раньше двух тридцати как раз потому, что занята подготовкой к отъезду.
Что ж, у него тоже кое-что припасено. Ему известно, что ночью к ней явился незваный гость. К тому же у него в руках досье Бертольда.
От досье, конечно, она может и отмахнуться. Зато альпинистская веревка станет неопровержимой уликой.
– Я же предупредила, что не могу принять вас раньше двух тридцати! Извольте считаться с моим волеизъявлением.
– Дело не терпит отлагательства. Впустите меня немедленно!
Она с негодованием распахнула дверь и пошла, не взглянув на него, в комнату. Кэнфилд громко хлопнул задвижкой. И заговорил, прежде чем она успела повернуться к нему:
– У меня с собой досье. Я знаю теперь, почему вашему гостю не пришлось открывать дверь.
Его слова возымели эффект разорвавшегося прямо перед ней снаряда. Старая дама быстро повернулась и напружинилась. Будь ей лет на тридцать меньше, она набросилась бы на него с кулаками.
– Вы бесчестный, бессовестный мерзавец! Наглый лжец! Жулик! Вы лжец! Лжец! Я засажу вас на всю оставшуюся жизнь!
– Что же, хорошо. Я не останусь в долгу. Прежде вам это удавалось, сейчас не получится. Со мной был Дерек. Мы нашли веревку – альпинистскую, по его определению, – на ней ваш ночной гость спустился по стене гостиницы.
Старая дама накренилась вперед, ноги у нее подкосились, и она стала валиться на него.
– Бога ради, успокойтесь! Я хочу вам помочь! – Он держал ее за плечи.
– Вы должны его купить! О боже! Вы должны его купить! Приведите его сюда!
– Зачем купить? Кого?
– Дерека! Как давно вы его знаете, мистер Кэнфилд? Во имя всего святого, скажите, как давно вы узнали об этом?
– Примерно в пять часов утра.
– Он успел, успел! Успел кому-то рассказать! О боже праведный, он рассказал другим! – Она была в отчаянии, и Кэнфилду стало страшно. – Да, он успел! – продолжала причитать Элизабет. – Теперь об этом знает его начальство, значит, это станет известно… Что теперь будет, как вы считаете?
Элизабет попыталась совладать с собой.
– Похоже, тем самым вы подписали смертный приговор всей моей семье, а если это действительно так, вас, Кэнфилд, тоже ждет неминуемая смерть!
– О чем вы говорите? Лучше расскажите, в чем дело.
– Я ничего вам не скажу, пока вы не соедините меня с Дереком.
Кэнфилд прошел в другой конец комнаты, поднял телефонную трубку и назвал номер Дерека. Спокойно поговорил с ним несколько минут, потом повернулся к мадам Скарлатти:
– У него через двадцать минут совещание. Он подготовил подробный отчет, и начальство намерено его выслушать.
Старая дама стремительно подскочила к Кэнфилду:
– Дайте мне трубку!
– Мистер Дерек? Говорит Элизабет Скарлатти. Я не знаю, что у вас там за совещание, но ни в коем случае не ходите на него! Я не имею привычки умолять кого бы то ни было, но сейчас я заклинаю вас – не ходите! Пожалуйста, умоляю вас, никому, ни одной живой душе не говорите ни слова о сегодняшней ночи! Если вы оброните хоть намек, на вас ляжет ответственность за гибель нескольких безвинных людей! Пока я не могу сказать вам больше… Да, да, как вам угодно… Я приму вас, конечно. Через час. Благодарю вас. Благодарю вас!
Она положила трубку на рычаг и, с облегчением взглянув на Кэнфилда, промолвила:
– Слава богу!
Все это время Кэнфилд пристально молча наблюдал за ней, а теперь, приблизившись, заговорил:
– Пресвятая Матерь Божья! Я начинаю догадываться. Эта дурацкая веревка, акробатические трюки посреди ночи… Это было предпринято не просто для того, чтобы напугать вас до смерти! Замышлялось что-то более серьезное!
– О чем вы говорите?
– Поначалу я думал, что ночным визитером был Бертольд! Что это он проник к вам в номер таким странным образом, чтобы, черт возьми, напугать вас! Но какой в этом смысл? С таким же успехом он мог остановить вас в холле, в ресторане… Значит, это был некто, кто не мог себе позволить подобного. Некто, кто не мог встретиться с вами на людях…