– Все идет по плану. Допущенные ошибки исправлены. Быть может, мы потеряем еще одного из оставшихся тринадцати… Хотя это нельзя считать потерей – он обманывал нас.
– Кто это? – Людендорф, видно, решил потренироваться в английском.
– Торнтон.
– А как быть с его участком? – продолжал Людендорф.
Скарлетт-Крюгер с высоты своего финансового могущества презрительно глянул на этого мыслителя-вояку Людендорфа.
– Я просто его куплю.
– А это неопасно? – Гесс наблюдал за Людендорфом, который переводил слова Скарлетта Гитлеру. Оба выказывали признаки беспокойства.
– Нисколько.
– Быть может, вам не стоит заниматься этим лично, мой юный друг? – Людендорф говорил ласковым, но вместе с тем назидательным тоном. – Кто знает, кому будут принадлежать ваши симпатии через полгода?
– Я возмущен вашими словами!
– Но вы не немец. И это не ваше сражение!
– Мне и не нужно быть немцем! И я не обязан оправдываться перед вами!.. Вы хотите, чтобы я вышел из игры? Отлично! Я выхожу!.. А со мной выходит и дюжина богатейших людей планеты!.. Нефть! Сталь! Промышленность! Пароходные линии!
Гитлер не нуждался в переводе – он и так все понял. Он быстро подошел к Людендорфу и легонько шлепнул старика ладонью по губам – будто наказывал сказавшего глупость ребенка. И что-то тихо произнес. Скарлетт понял, что старый вояка получил строгий выговор.
– Вы не поняли, что я хотел сказать, герр Крюгер. Я просто – как бы это вам объяснить?.. – Он непроизвольно прикрыл рот рукой: ему трудно было смириться с оскорбительной выходкой Гитлера. – Что касается швейцарской собственности, то я руководствовался самыми добрыми намерениями. Если станет известно, что купленный вами участок фактически принадлежит партии, это может… как бы сказать… лишить смысла все задуманное предприятие. Ваше… сотрудничество с нами исключительно важно и, несомненно, замечено многими.
Алстеру Скарлетту нравилось ставить на место этих жалких теоретиков, поэтому он с непререкаемым видом заявил:
– Никаких проблем… Покупка будет оформлена через Мадрид.
– Мадрид? – Йозеф Геббельс не понял, что сказал Скарлетт, но название города явно вызвало у него какие-то ассоциации.
Четверо немцев переглянулись между собой.
– А разве… Мадрид так надежен? – Гессу план его американского друга показался опрометчивым.
– Я проверну все через папское посольство. Это сугубо католический город, он совершенно вне подозрений. Удовлетворены?
Гесс перевел Гитлеру слова Скарлетта.
Гитлер улыбнулся, Людендорф прищелкнул пальцами, на сей раз в знак искреннего одобрения.
– Как же вы это осуществите?
– Очень просто. Двору Альфонсо будет сказано, что земля покупается на деньги белой русской эмиграции. И если не сделать это быстро, капитал может уплыть в Москву. Ватикан благожелательно относится к белоэмигрантам. Такого рода операции уже проделывались.
Гесс переводил все Адольфу Гитлеру, Йозеф Геббельс внимательно прислушивался.
– От души поздравляю вас, господин Крюгер. Но будьте осмотрительны. – Людендорф был явно потрясен.
Вдруг заговорил Геббельс, возбужденно размахивая руками. Немцы рассмеялись, и Скарлетт подумал, уж не над ним ли смеется этот низкорослый тип.
Гесс перевел:
– Господин Геббельс говорит, что стоит пообещать Ватикану, что вы лишите четырех голодных коммунистов куска хлеба, и папа позволит вам заново расписать Сикстинскую капеллу!
Гитлер прервал общее веселье:
– Есть ли новости из Цюриха?
Людендорф повернулся к Скарлетту.
– Вы говорили с нашими друзьями в Швейцарии?
– Все идет по плану. К концу следующего месяца… Точнее, через пять недель строительство будет завершено. Сейчас я покажу.
Крюгер подошел к столу, вынул из кармана пиджака карту и разложил ее на столе.
– Эта толстая синяя линия означает общую границу всех поместий. Этот сектор, на юге, принадлежит Торнтону. Мы расширяемся в западном направлении сюда, в северном – до Бадена, в восточном – до окрестностей Пфеффикона. Приблизительно на одной с четвертью квадратной миле можно разместить пятьдесят войсковых единиц, девятьсот человек. Водопроводные линии уже уложены, фундаменты возведены. Каждое строение похоже на сарай или амбар. Отличить невозможно, пока не заглянете внутрь.
– Великолепно! – Людендорф вставил монокль в левый глаз и стал внимательно изучать карту. Гесс переводил для заинтересовавшегося Гитлера и скептически настроенного Геббельса. – Так… здесь, по периметру… казарма… бараки… А ограда уже возведена?
– Двенадцать футов высоты. Электрическая система защиты и тревоги. Круглосуточное патрулирование. Собаки и люди… Все оплачено.
– Великолепно! Великолепно!
Скарлетт бросил взгляд на Гитлера. Он знал, что похвалу Людендорфа нелегко заслужить и что, несмотря на ту неприятную сцену, Гитлер ценит мнение Людендорфа, быть может, выше всех остальных. Скарлетту показалось, что взгляд Гитлера, направленный теперь на него, выражал восхищение. Крюгер сдержал радость и быстро продолжил:
– Обучение будет интенсивным – каждая смена рассчитана на четыре недели плюс несколько дней между сменами на транспортировку и размещение. Контингент каждой смены будет насчитывать девятьсот человек… В конце каждого года…
Гесс перебил:
– Великолепно! К концу каждого года десять тысяч обученных солдат!
– Готовых рассредоточиться по всей стране в качестве военных формирований. Обученных для восстания! – Скарлетт прямо-таки пылал энергией.
– Конец дилетантству, будем создавать основы для элитарных соединений! Быть может, сами элитарные соединения! – Даже Людендорф заразился энтузиазмом. – Наша собственная армия!
– Вот именно! Хорошо обученная, мощная армия, способная быстро передвигаться, наносить сокрушительные удары, умело и скрытно перегруппировываться.
Теперь уже слова Крюгера переводил на немецкий язык сам Людендорф.
Но Геббельс был явно встревожен. Он говорил тихо, будто опасался, как бы этот Крюгер не уловил потаенный смысл его высказываний. Геббельс по-прежнему был подозрителен. Этот странный гигант-американец слишком боевит и речист, слишком беспечен, несмотря на весь его пыл и несмотря на мощь его денег. Адольф Гитлер кивнул.
Снова заговорил Гесс:
– Однако, Генрих, господин Геббельс совершенно справедливо озабочен. Эти люди в Цюрихе, их требования так… туманны.
– Отнюдь нет. Эти требования вполне конкретны. Эти люди – бизнесмены… И к тому же они нам сочувствуют.
– Крюгер прав. – Людендорф смотрел на Алстера Скарлетта, зная, что Гесс переведет его слова на немецкий. Произнес же он их только для того, чтобы не дать Крюгеру времени сформулировать ответы или комментарии: этот Крюгер, хотя и не мог говорить на их языке бегло, понимал куда больше, чем делал вид, полагал Людендорф. – Мы подошли к той черте, когда можно подписывать соглашения, не так ли?.. Пакты, если угодно, смысл которых будет состоять в том, что когда на политической арене Германии появимся мы, наши друзья из Цюриха обретут… определенные приоритеты. Экономические приоритеты… Мы объединяемся, не так ли? – Последние слова Людендорфа звучали как констатация факта.
– Верно.
– А что произойдет, господин Крюгер, если мы не выполним обязательств?
Алстер Скарлетт выдержал паузу и повернулся к ждавшему ответа Людендорфу.
– Они взвоют по-волчьи и постараются уничтожить нас.
– Каким образом?
– Всеми доступными им средствами. А средств у них предостаточно.
– Это вас не тревожит?
– Пусть попытаются… Торнтон не один. Все они воры. Разница в том, что остальные более покладисты. Они знают, что мы правы. Мы победим! Никто не откажется вести бизнес с победителями! Они ведают, что творят. Они хотят сотрудничать с нами.
– Мне кажется, вы твердо верите в то, что говорите.