Джованни относился к таким заявлениям с полнейшим равнодушием, поскольку у него не было ни времени, ни желания искать расположения местной знати. Элизабет придерживалась того же мнения – она была партнером Джованни, и не только на супружеском ложе. Она была его сенсорным устройством, радаром, неизменным и мудрым советником в делах. Однако в отличие от мужа Элизабет была не чужда забот и о сугубо практических житейских проблемах. Не ради себя, а ради детей.
Судьба даровала Джованни и Элизабет трех сыновей. В то время Роланду Уикхему было девять лет, Чанселлору Дрю – восемь и Алстеру Стюарту – семь. И хотя они были всего лишь детьми, Элизабет видела, что остракизм, которому подвергается семья, пагубно сказывается на них. Они учились в престижной частной школе Эванстона, но одноклассники редко заглядывали к ним в дом. Мальчиков никогда не приглашали на дни рождения соучеников, об этом им становилось известно лишь на следующий день. А когда они сами пытались кого-нибудь пригласить, неизменно следовал звонок гувернантки приглашенного и холодный отказ от приглашения. Но отвратительнее всего была идиотская дразнилка, которой их каждый день встречали в школе:
– Скарлатти-спагетти! Скарлатти-спагетти!
Элизабет пришла к выводу, что надо менять место жительства. Она знала, что они сумеют переломить ситуацию, даже если для этого придется отправиться в его родную Италию и покорять Рим.
Однако вместо Рима Элизабет предприняла поездку в Нью-Йорк и обнаружила там кое-что совершенно неожиданное.
Нью-Йорк оказался вполне заурядным провинциальным городом. Деловая активность там была весьма ограниченной, и местные бизнесмены понятия не имели о масштабе личности Джованни Мериги Скарлатти, знали только, что это некий итальянский изобретатель, который купил несколько американских фирм в средней части страны.
Итальянский изобретатель. Американские фирмы.
Элизабет также выяснила, что некоторые проницательные деятели с Уолл-стрит предполагали, что свой основной капитал Скарлатти сколотил еще в Италии – не случайно же он женился на дочери одного из почтеннейших семейств Чикаго!
Значит, это будет Нью-Йорк.
Элизабет устроила временную резиденцию семьи в Дель-Монико и, не успев обосноваться, уже поняла, что приняла правильное решение. Дети радовались новой школе и новым друзьям; в течение одного месяца Джованни скупил контрольные пакеты акций двух пришедших в упадок бумажных фабрик на Гудзоне и теперь планировал реконструировать их, создав единое предприятие.
Скарлатти прожили в Дель-Монико почти два года. Дом в Нью-Йорке мог бы быть возведен гораздо раньше, имей Джованни возможность уделять внимание строительству. Однако в результате длительных переговоров с архитекторами и подрядчиками он открыл новую сферу приложения своих талантов – земельные участки.
Однажды за ужином Джованни сказал:
– Выпиши чек на двести десять тысяч долларов. Выпиши его на ист-айлендскую фирму по недвижимости.
– Ты имеешь в виду агентство по продаже недвижимости?
– Вот именно. Передай-ка мне крекеры.
Элизабет подвинула ему блюдо с гренками.
– Это же огромная сумма.
– А у нас что, мало денег?
– Да, но двести десять тысяч долларов… Это новый завод?
– Просто выпиши чек, Элизабет. Я хочу преподнести тебе сюрприз.
Она удивленно посмотрела на него:
– Ты же знаешь, я не подвергаю сомнению твои решения, но я вынуждена настаивать…
– Отлично, отлично. – Джованни улыбнулся. – Ты не получишь сюрприз. Я скажу тебе… Я собираюсь стать бароном.
– Кем?
– Бароном. Графом. А ты будешь графиней!
– Ничего не понимаю!
– В Италии человек, у которого есть два участка земли, ну, может быть, еще несколько свиней, – уже барон. Очень многие хотят быть баронами. Я разговаривал с людьми с Ист-Айленда. Они готовы продать мне луга на Лонг-Айленде.
– Джованни, они же ничего не стоят! Это просто пустырь на краю света!
– Женщина, думай своей головой! Уже сейчас держать лошадей в Нью-Йорке негде. Завтра ты дашь мне чек. И пожалуйста, не спорь. Улыбнись, и ты будешь женой барона.
Элизабет улыбнулась.
«Дон Джованни Мериги и Элизабет Уикхем Скарлатти Феррарские. Дом Феррари д’Италия – американская резиденция в Дель-Монико – Нью-Йорк».
Хотя Элизабет не приняла визитные карточки всерьез – они стали предметом привычных шуток для нее и Джованни, – эти карточки неожиданно сыграли очень важную роль в их судьбе. Они должным образом объясняли происхождение богатства Скарлатти. И хотя никто из тех, кто знал их семью, не обращался к ним «граф» или «графиня», довольно многие не сомневались в истинности титула.
Это ведь могло быть правдой, не так ли?!
Был еще один конкретный результат: несмотря на то что в карточках не был указан титул, Элизабет до конца ее долгой жизни называли мадам.
Мадам Элизабет Скарлатти.
И Джованни уже не позволял себе тянуться через весь стол за тарелкой с недоеденным женой супом.
Через два года после покупки земли, 14 июля 1908 года, Джованни Мериги Скарлатти умер. Человек сжег себя дотла. В течение нескольких недель Элизабет пыталась осмыслить случившееся. Ей было не к кому прислониться. Она и Джованни были любовниками, друзьями, партнерами. По-настоящему они боялись только одного: что смерть когда-то разлучит их.
Но он умер, и Элизабет понимала, что они создали свою империю не для того, чтобы тот, кто остался, спокойно взирал на ее крушение.
Ее первым шагом было решение о сосредоточении управленческого аппарата обширной сети «Скарлатти индастриз» в едином центре.
Высшие чиновники империи Скарлатти и их семьи были в срочном порядке переселены со Среднего Запада в Нью-Йорк. Элизабет затребовала документы, в которых были определены должностные обязанности и сферы персональной ответственности. Для связи нью-йоркского офиса со всеми предприятиями «Скарлатти индастриз» была введена в действие частная телеграфная сеть. Элизабет была хорошим генералом, а ее армия – высокопрофессиональной и трудолюбивой. Время работало на нее, остальное довершило ее знание людей и их слабостей.
Был построен чудесный дом в городе, в Ньюпорте приобретено загородное поместье, на заливе Ойстер-Бей строилась еще одна уединенная резиденция, и каждую неделю она участвовала в изнурительных переговорах с управляющими компаниями ее покойного мужа.
Одной из важнейших своих обязанностей она считала помощь сыновьям в осмыслении протестантской демократии. Она рассуждала просто. В тех кругах, где вращались ее сыновья, имя Скарлатти было чем-то инородным, даже непристойным, а именно в этих кругах им предстояло вращаться до конца жизни. И она официально сменила их фамилию на Скарлетт.
Конечно же, она сама, из чувства глубокого уважения к дону Джованни и традициям Феррари, осталась «Элизабет Скарлатти Феррарская».
На новой визитной карточке не был обозначен адрес: она не знала, в каком доме предпочтет находиться в каждый конкретный момент.
Элизабет вынуждена была признать, что оба ее старших сына не обладают ни воображением Джованни, ни ее пониманием его замыслов. В отношении младшего, Алстера Стюарта, трудно было сказать что-то определенное, поскольку, взрослея, он создал ей немало проблем.
В детстве он был ужасным задирой, Элизабет объясняла это тем, что он самый маленький в семье и самый избалованный. Но с возрастом Алстер мало изменился. Он не только противопоставлял себя другим, но и настоятельно требовал, чтобы всегда все было, как того желает он. Он – единственный среди братьев – считал, что принадлежность к богатой семье позволяет ему быть грубым и даже жестоким, и это тревожило Элизабет. Впервые она столкнулась с этим в день его тринадцатилетия. За несколько дней до этого школьный учитель прислал ей записку:
«Многоуважаемая мадам Скарлатти!