— А что же Дуук-тсарит? — требовательно спросил Сарьон. Огонь ярости в нём полыхал с прежней силой. — На что вы готовы пойти, чтобы забрать меч себе?
Мосия встал и сложил руки перед собой. Чёрное одеяние широкими складками легло вокруг его фигуры.
— Знайте, отец, — мы не позволим техномантам завладеть Тёмным Мечом.
— Почему это? — знаками спросил я. — Что, если они действительно смогут при помощи Тёмного Меча победить хч'нив? Разве победа не стоит того?
— Хч'нив намерены уничтожить человечество, а техноманты стремятся его поработить. Не самый богатый выбор, не правда ли, Ройвин? И конечно же, для меня и таких, как я, вообще не будет никакого выбора. Кроме того, среди Дуук-тсарит тоже бытует убеждение, что именно мы можем победить хч'нив с помощью Тёмного Меча.
Мосия повернулся к Сарьону.
— Ну что, отец? Благодаря посредничеству короля Гаральда мы предоставляем вам возможность добыть Тёмный Меч мирным путём. Если вы не сделаете этого, техноманты отберут меч у Джорама силой. По-моему, выбор ясен.
— А что же будет с Джорамом? — Сарьон тоже встал. — Что будет с его женой и ребёнком? Его ненавидит весь мир, больше, чем кого-либо другого. Когда-то Дуук-тсарит стремились убить его, и, может быть, вы сохранили ему жизнь до сих пор только потому, что не знаете, где он прячет Тёмный Меч!
Мосия побледнел, и лицо его стало суровым.
— Мы будем защищать Джорама…
Сарьон твёрдо смотрел на Дуук-тсарит:
— В самом деле? А что ты скажешь об остальных наших соотечественниках? Наверняка многие тысячи из них поклялись убить Джорама, его жену и ребёнка, как только их увидят!
— А скольких людей убьют хч'нив? — ответил вопросом на вопрос Мосия. — Вы говорите о ребёнке Джорама, отец. А вы подумали о миллионах невинных детей, которые погибнут, если мы проиграем войну с хч'нив? А мы проигрываем эту войну, отец! С каждым днём они подступают все ближе к Земле. Мы должны получить этот меч! Должны!
Сарьон вздохнул. Внутренний огонь, бушевавший в нём, угас. Внезапно каталист показался очень старым и слабым. Он рухнул обратно на стул и уронил голову на руки.
— Я не знаю… Ничего не могу обещать.
Мосия нахмурил брови и как будто собрался добавить ещё что-то к своим доводам.
Но я поднялся со стула и встал перед колдуном.
— Мой господин очень устал, — знаками объяснил я. — Вам пора уходить.
Мосия посмотрел на меня, потом на Сарьона.
— Сегодня на вашу долю выпало немало потрясений, — сказал он. — Конечно, вам трудно рассуждать спокойно. Идите спать, отец. Сон поможет вам принять решение, а Олмин позаботится, чтобы это решение было верным.
Мы пережили очередное потрясение, когда в комнате, по обе стороны от Мосии, вдруг возникли ещё двое Дуук-тсарит в чёрных одеяниях.
Телохранители, подмога, свидетели… Наверное, все вместе. Они наверняка были здесь все это время — наблюдали, охраняли, защищали. Трое колдунов подошли друг к другу, образовав треугольник, взялись за руки, объединили силы — и исчезли.
Мы с Сарьоном, потрясённые, смотрели на то место, где только что были Дуук-тсарит.
— Они все это спланировали заранее! — знаками показал я, когда в достаточной мере справился с волнением и смог связно выражать свои мысли. — Они заранее знали, что этой ночью к нам заявятся техноманты. Король Гаральд мог бы предупредить нас, чтобы мы успели покинуть дом.
— Но он этого не сделал, — с горечью констатировал Сарьон. — Да, Ройвин, перед нами разыграли весь этот спектакль, чтобы ужас перед техномантами побудил нас встать на сторону Дуук-тсарит. И знаешь что, Ройвин? — добавил мой господин, глянув на стул, на котором только что сидел Мосия. — Мне очень жаль его. Он был другом Джорама в те времена, когда это было очень непросто — дружить с Мёртвым. Он был предан Джораму, готов был пойти даже на смерть ради друга. И вот стал таким же, как все остальные. Теперь Джорам одинок. Совсем одинок.
— У него ещё есть вы, — сказал я и мягко дотронулся до плеча старого каталиста.
Сарьон посмотрел на меня. В его взгляде было столько страдания, что у меня слезы выступили на глазах.
— Ты так думаешь, Ройвин? Но как я смогу им отказать? Разве я сумею? — Он встал и тяжело опёрся о спинку стула. — Пойду спать.
Я пожелал ему спокойных снов, хотя и знал, что это невозможно. Забрав блокнот, я поднялся к себе в комнату и зафиксировал всё, что с нами сегодня произошло, — пока события ещё были свежи в моей памяти. Потом я лёг в постель, но заснуть не смог.
Погружаясь в дремоту, я снова и снова видел, как мой дух отделяется от тела и воспаряет над ним. И боялся, что в следующий раз, если это случится, я не сумею вернуться обратно.
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Ты сделал все правильно, сын мой. Всегда верь в это! И всегда знай, что я тебя люблю. Я люблю и почитаю тебя…
На следующее утро, ещё затемно, в наш тихий квартал нагрянула целая армия полицейских и окружила все дома по соседству. Вскоре явилась и толпа репортёров в больших фургонах с множеством антенн, устремлённых в небо.
Могу только догадываться, что вообразили себе соседи. В который раз я задумался о том, как странно, что во времена кризисов человеческий рассудок цепляется за самые незначительные детали. Пока я подготавливал наше скромное жилище к приёму трех высокопоставленных гостей — по существу, трех самых могущественных людей в мире, — меня больше всего беспокоило, как я потом объясню все это миссис Мамфорд, которая жила в домике напротив нас.
Миссис Мамфорд заправляла всеми порядками на нашей улице, по крайней мере она считала себя кем-то вроде дирижёра — и ничто, ни развод, ни ограбление со взломом, не могло произойти без взмаха её дирижёрской палочки.
До сих пор она не слишком докучала нам с Сарьоном, очевидно считая нашу жизнь совершенно неинтересной. Но лишь до сегодняшнего утра. А сегодня я увидел, как миссис Мамфорд прилипла к окну в своей гостиной, и её маленькое хитрое личико было перекошено от любопытства. Она даже выбежала на улицу и попыталась выведать что-либо у полицейских. Не знаю, что они сказали ей, но миссис Мамфорд метнулась, словно кролик, к дому своей приятельницы-дирижерши, миссис Биллингсгейт, и теперь уже две любопытные дамочки выглядывали в окно. Завтра утром они наверняка будут стучаться в нашу дверь.
Я ставил в вазу несколько поздних роз и пытался придумать, как мы будем объясняться с соседями, когда в комнату вошёл Сарьон. И я сразу же позабыл о неуёмном любопытстве двух старушек.
Мой господин не вышел к завтраку, и я не стал его беспокоить. Зная, что он лёг в постель очень поздно, я позволил ему спать сколько захочется. Но выглядел он сейчас так, как будто вообще ни на миг не сомкнул глаз. За эту ночь Сарьон постарел лет на двадцать. Его лицо осунулось, сутулость стала более заметной. Каталист рассеянно прошёлся по комнате, вяло улыбнулся и поблагодарил меня за то, что я прибрал в доме. Но я знал, что на самом деле он сейчас не замечал ничего вокруг.
Мы прошли в кухню. Я заварил чай и сделал ему тост с маслом. Чаю он попил, а на тост посмотрел с рассеянным видом и отложил.
— Присядь, Ройвин, — тихим, спокойным голосом попросил Сарьон. — Я принял решение.
Я сел на стул, надеясь, что удастся уговорить каталиста поесть. В это мгновение зазвенел дверной звонок, и одновременно раздался стук в дверь чёрного хода. Я беспомощно посмотрел на моего господина. Он слабо улыбнулся, пожал плечами и пошёл к парадной двери, а я направился к чёрному ходу.
Армия полицейских, оцепивших улицу, теперь устремилась к нам в дом. Мною и Сарьоном занялась женщина в деловом костюме, которая назвалась представителем службы безопасности Армии Земли. Она сказала, что её люди должны осмотреть дом. Мы втроём прошли на кухню, где она усадила нас за стол и выложила перед нами план проведения предстоящего визита. Следом за этой женщиной в дом вошла команда суровых, решительных и неразговорчивых людей, приведших с собой свору таких же суровых и решительных собак.