Моё тело, ещё молодое, было гибким и стройным, но не сильным. Упражнения ума привлекали меня гораздо больше, чем бесконечный бег по механической дорожке, которая никуда не ведёт. Но сейчас мне совсем не понравились собственные тонкие руки и узкие плечи. Если Сарьону будет угрожать опасность, как я смогу его защитить?
Я обнаружил, что не могу позволить себе такой роскоши — долго рассматривать собственное тело. Чем ближе мой дух подлетал к телу, тем сильнее меня влекло вернуться в него. Впечатление было такое, как будто я нырнул в собственную оболочку с большой высоты. Я проснулся, дрожа, чувствуя, как желудок скрутило в узел — как будто после страшного сна. Впоследствии я не раз задумывался — может быть, это было не первое путешествие, которое наши души совершали во сне, отдельно от тела?
Я сел в постели и стряхнул остатки сна. Потом быстро схватил свою рясу, завернулся в неё и, включив свет в коридоре, поспешил вниз по лестнице. В комнате у Сарьона горел свет. Когда я вошёл, мой господин, такой же сонный, как и я, разглядывал вещицу, которую Дкарн-дарах оставил на его кровати.
— Оно не причинит вам вреда, — сказал Мосия. — Можете взять, если хотите.
— Давайте я возьму, — вызвался я и схватил непонятный предмет, прежде чем Сарьон успел до него дотронуться.
Мосия смотрел на меня с лёгкой улыбкой и, как мне показалось, с одобрением. Сарьон только покачал головой.
Я раскрыл ладонь только тогда, когда убедился, что предмет не собирается взорваться или… не знаю, какого подвоха я ещё ожидал. Мы с Сарьоном, озадаченные, стали рассматривать вещицу.
— Что это такое? — в недоумении спросил я.
— Смерть, — ответил Мосия.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Меч, словно живое существо, вытягивал магию из каталиста; он выпил Сарьона досуха, а затем использовал его, дабы с его помощью впитывать окружающую магию.
— Смерть! — воскликнул Сарьон и попытался выхватить у меня странный предмет, но я опередил его и успел зажать вещицу в кулаке.
— Я не имел в виду, что это принесёт смерть кому-нибудь из нас, здесь и сейчас, — с ноткой упрёка в голосе сказал Мосия. — Я не допустил бы, чтобы эта вещь осталась в комнате, если бы она представляла опасность.
Мы с Сарьоном переглянулись, оба смущённые.
— Конечно, Мосия, — сказал Сарьон. — Прости меня… прости нас за то, что мы тебе не доверяем… Просто это все так… так странно и непонятно… Эти ужасные люди… — Каталист вздрогнул и поплотнее закутался в рясу.
— Кто они такие? — знаками спросил я. — И что это за вещь?
Я раскрыл ладонь. Там лежал небольшой круглый медальон около двух дюймов в диаметре, сделанный из какого-то очень плотного, тяжёлого пластика. На одной из сторон медальона был прикреплён как будто небольшой магнитик. Вторая сторона была прозрачной. Я заглянул внутрь и увидел нечто очень странное: какую-то голубовато-зеленую слизь, вязкую и тягучую. Пока я рассматривал медальон, слизь зашевелилась и принялась перемещаться вдоль стенки медальона, как будто искала выход наружу. Зрелище было, скажем прямо, не из приятных. Меня чуть не стошнило.
Мне не нравилось держать медальон в руках, и я начал вертеть его в пальцах.
— Оно… кажется, живое! — сказал Сарьон, нахмурившись.
— Это действительно так, — подтвердил Мосия. — Они живые. Вернее, были живыми. Большая часть уже мертва — из-за чего, собственно, Дкарн-дарах и оставили здесь эту вещь. Остальные скоро тоже будут мертвы.
— Остальные? Что — остальные? Что они здесь оставили? — Сарьон испугался и неуверенно огляделся по сторонам, как будто искал, чем бы разбить медальон.
— Сейчас все объясню. Но сначала уничтожу подслушивающие устройства, которые Дкарн-дарах спрятали в гостиной и в телефоне. Они уже обнаружили своё присутствие, и нам больше нет смысла притворяться, что ничего не тронуто.
Мосия вышел из спальни Сарьона и почти сразу же вернулся.
— Все. Теперь можно разговаривать свободно.
Я положил медальон, радуясь, что наконец-то могу от него избавиться.
— Это очень примитивный организм, — сказал Мосия, поднося вещицу к свету. — Нечто вроде бульона из органики. Одноклеточные существа, выведенные техномантами для одной-единственной цели — чтобы умереть.
— Какой ужас! — сказал потрясённый Сарьон.
— Не вижу особой разницы с телятами, — заметил я, — которые рождаются и вырастают, чтобы стать бифштексами.
— Ну, может быть, — Сарьон улыбнулся и покачал головой.
Единственные разногласия — я бы даже не назвал это спорами — у нас с Сарьоном возникали только из-за того, что я вегетарианец, а он был не прочь иногда поесть курятины или говядины. Поначалу, когда я только приехал к нему, я усердно пытался приблизить его к своему образу жизни. Но, как ни жаль признавать, в своём рвении лишь доставил нам обоим немало неприятностей — пока мы не договорились уважать мнения друг друга. И теперь Сарьон спокойно смотрел на мой соевый творог, а я больше не возмущался при виде его гамбургеров.
— Жизнь всегда питается смертью, — размышлял вслух Мосия. — Ястреб убивает мышей. Большие рыбы поедают своих меньших собратьев. Если уж на то пошло, то и кролики уничтожают траву, которой питаются. А трава питается веществами из почвы, которые образуются из перегнивших тел других растений и животных. Жизнь кормится смертью. Таков круговорот веществ в природе.
Сарьона это заявление несколько удивило.
— Я никогда не думал о жизни в таком ключе, — сказал каталист.
— И я тоже, — признался я, немного поразмыслив.
— Жрецы Тёмных культов многие века исповедуют это учение, — продолжал Мосия. — И даже заглядывают на шаг дальше. Если смерть является основой жизни…
— То Мёртвое должно быть основой Живого! — воскликнул Сарьон, который внезапно понял, к чему ведёт Мосия.
Мне понадобилось немного больше времени, чтобы догадаться, о чём речь. Конечно же, когда каталист говорил о Живом, то подразумевал магию, жизненную силу. Ведь народ Тимхаллана верил, что магия и есть Жизнь, поэтому те, кто рождался без способностей к магии, считались Мёртвыми. Можно сказать, что именно с этого и началась история о Джораме и Тёмном Мече.
Магия — или, другими словами, Жизнь — есть во всем живом. И в траве, и в кролике, и в ястребе, и в рыбе, и в нас, людях. В древние времена некоторые люди поняли, как можно собирать жизненную силу из живой природы и с её помощью творить такое, что другим казалось чудесами. Эти чудеса стали называть магией. И те, кто не умел пользоваться магией, относились к ней со страхом и недоверием. Колдунов и ведьм жестоко преследовали и убивали.
— Но кто такие эти жрецы Тёмных культов? — спросил Сарьон.
— Вспомните нашу историю, отец, — сказал Мосия. — Вспомните, как в древние времена маги собрались вместе и решили покинуть Землю и найти другой мир, в котором магия сможет процветать и развиваться, а не увядать и исчезать, как здесь, на Земле. Вспомните, как Мерлин, величайший из волшебников, увёл свой народ к звёздам и как они нашли новый мир, Тимхаллан. Магия была собрана и заключена в ловушку в Тимхаллане — так, что она как будто бы совсем исчезла с Земли.
— Как будто бы исчезла? — переспросил Сарьон.
— Прошу прощения, — вмешался я. — Но если мы собираемся бодрствовать до утра, то, может быть, лучше переместиться в кухню? Я зажгу огонь и приготовлю чай.
Мы стояли в спальне Сарьона и дрожали от холода — по крайней мере, мы с каталистом дрожали. Мой господин выглядел уставшим и измученным, но ни он, ни я не смогли бы сейчас заснуть — после всех странных и пугающих происшествий сегодняшнего вечера.
— Конечно, если только вы не опасаетесь, что эти ужасные создания могут вернуться, — добавил я.