Это были не те тонкие искорки сияющего золота, что я видела сегодня днем. Его глаза горели. Сквозь них струилось жидкое золото.
Он моргнул несколько раз, и золото исчезло.
— Что это было? — Я наклонилась, как будто собиралась рассмотреть радужки Колта.
Он быстро отступил назад.
— Наверное, просто усталость.
Усталость не заставляла глаза сиять, как какое-то потерянное сокровище, но что-то в выражении его лица заставило меня воздержаться от дальнейших вопросов.
Браяр издала громкое мяуканье.
Ронан взглянул на переноску в руке.
— Нам нужно отправляться в путь. Даже адский кот так думает.
Я бросила суровый взгляд в сторону Ронана.
— Не называй ее адской.
Он выгнул бровь.
— Она набросилась на эти чертовы решетки, когда я ее взял. Она бы выцарапала мне глаза, если бы могла.
Я вздрогнула.
— Она просто привыкает ко всем новым людям.
— Конечно, — пробормотал он. — Давай просто отвезем ее домой, пока я не лишился пальца.
Домой.
Было бы это место таким для меня? Прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз чувствовала такое спокойствие. Но где-то глубоко зажегся огонек надежды.
Ронан бросил Колту связку ключей с многозначительным взглядом.
— Ты поведешь.
Колт кивнул и, не говоря ни слова, направился к затемненному Рейндж Роверу. Его уход задел меня за живое. Но я понимала, что разговоры о смерти его отца могли вывести его из себя.
— Пошли, — поторопил Ронан, оглядывая маленький аэропорт.
Именно тогда я увидела еще четырех человек в черном — троих мужчин и одну женщину. Двое ждали у внедорожника, в то время как остальные, по-видимому, патрулировали местность. Я не пусстила оружие в кобурах у них на бедрах.
— Кто они? — прошептала я.
Ронан взглянул на них.
— Служба безопасности.
— Чья?
Его взгляд метнулся в сторону от меня.
— У Колта много денег. Есть люди, которые хотели бы отнять их у него.
Во что я вляпалась? У меня и в мыслях не было, что Колт и его отец богаты, когда они проводили лето с нами в Мичигане. Их коттедж был милым, но не был похож на особняк. На меня навалилась тяжесть, когда я задумалась, знала ли я когда-нибудь своего лучшего друга так хорошо, как мне казалось.
Один из сотрудников службы безопасности открыл заднюю пассажирскую дверь. Он кивнул мне.
— Мэм.
Меня никогда в жизни не называли мэм. Можно вообще стать мэм, когда тебе семнадцать?
Ронан поставил переноску Браяр на пол, а затем отступил назад, жестом приглашая меня сесть внутрь.
— Спасибо, — тихо сказала я.
Он кивнул, ожидая, пока я сяду внутрь, потом закрыл за мной дверь. Звук эхом разнесся по темной ночи. Это было так окончательно. Как будто я только сейчас осознала, что вся моя жизнь вот-вот изменится.
Ронан забрался на переднее пассажирское сиденье.
— Поехали.
Двое охранников уже сидели в другом затемненном Рендж Ровере перед нами, и я увидела, как двое других забираются в тот, что стоял позади нас. Неужели они договорились на все эти модные машины?
Колт по-прежнему не произнес ни слова, но крепко сжал руль, когда завел внедорожник.
— Ты сможешь с этим справиться? — спросил Ронан так тихо, что я едва разобрала слова.
Колт дернул головой, как бы кивнув.
— Мне просто нужно акклиматизироваться. Через несколько дней я ко всему привыкну.
Привыкнет к чему? Моему пребыванию здесь? Имело смысл, что мое присутствие все портит. Особенно если он привык жить со своими друзьями.
Меня кольнуло чувство вины.
— Я буду держаться от тебя подальше, обещаю. Ты даже не узнаешь, что я здесь.
У меня хорошо получалось быть невидимкой.
Взгляд Колта метнулся к зеркалу заднего вида, и я могла поклясться, что золото снова блеснуло.
— С чего бы мне хотеть, чтобы ты держалась подальше от меня?
Я переплела пальцы в замысловатом жесте.
— Я просто… ты сказал, что тебе нужно время, чтобы акклиматизироваться. Тебе не нужно ничего делать по-другому, потому что я здесь. Я понимаю, что у тебя есть своя жизнь. Я не хочу мешать.
Колт заскрежетал зубами.
— Ты ни с чем не мешаешь. Я мечтал, чтобы ты жила с нами с того самого дня, как мы встретились. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни. Каждой своей частичкой.
Мое сердце сжалось.
— Ой.
Уголок его рта приподнялся.
— Да, ой.
Ронан просто хмыкнул. Я не была уверена, что он чувствовал то же самое.
Я изучала задумчивого парня. Нельзя было отрицать, что он был красив. Даже шрам на лбу каким-то образом делал его еще более привлекательным. Но было что-то более глубокое. Боль, коренившаяся в скрытых частях его самого, которую я распознала, потому что подобная часть также жила во мне.