— Все в порядке. Ты в безопасности.
По лужайке прогремели шаги, и я заметила Ронана и Трейса, бегущих к нам. Я подняла руку, жестом приказывая им притормозить.
— Не надо. Он напуган. Вы его спугнете.
Они резко остановились примерно в десяти футах от меня.
Беспокойство исказило черты их обоих. Ронан сделал один шаг вперед.
— Лейтон, медленно повернись и направляйся в дом.
Я покачала головой и протянула руку чуть дальше.
— Иди сюда, мальчик. Я не причиню тебе вреда.
Пес сделал пару шагов вперед, настороженно оглядывая остальных парней. Затем еще несколько. Я улыбнулась, когда он лизнул мою руку.
— О, черт, — пробормотал Трейс.
Я почесала собаку под подбородком, проигнорировав комментарий Трейса.
— Вот и все.
Собака села, затем перевернулась на бок. Я рассмеялась, почесывая ему живот.
— Ты просто хотел немного любви, не так ли?
— Ну и скотина, — пробормотал Дэш.
Я посмотрела на Ронана и Трейса.
— Не знаете, принадлежит ли он кому-нибудь из здешних? На нем нет никаких жетонов.
Трейс начал смеяться, и Ронан сильно ткнул его локтем в живот, затем прочистил горло.
— Я видел его здесь раньше, но не уверен, где он живет.
Пес легонько ущипнул меня за руку, как будто его раздражало, что я обращаю внимание на кого-то, кроме него.
— Эй, — предостерегла я. — Ничего подобного.
Вместо этого пес лизнул мою руку, а я продолжила гладить его по животу.
— Так-то лучше.
Я взглянула на Дэша.
— Ты сфотографируешь его на телефон?
— Зачем? — спросил он, в его тоне сквозило подозрение.
— Потому что я хочу сделать несколько плакатов с найденной собакой. Нам нужно найти его владельцев. Очевидно, его хорошо кормят и о нем заботятся. Они, наверное, сходят с ума от беспокойства.
Трейс фыркнул.
— Или они испытывают облегчение, получив несколько минут покоя.
Я хмуро посмотрела на него.
— У некоторых людей на самом деле есть сердце.
Что-то промелькнуло на лице Трейса так быстро, что у меня не было возможности определить это. Затем самоуверенное выражение вернулось.
— Наличие сердца просто делает тебя слабым.
— Неважно, — пробормотала я.
Ронан поднял телефон.
— Вот. Я сфоткаю, а потом помогу с листовками. Мы попросим охрану разнести их по окрестностям.
Я просияла, глядя на него.
— Спасибо.
Прозвучал щелчок камеры, и Ронан сунул телефон обратно в карман.
— Пошли. Давай, сделаем эти плакаты.
Я в последний раз погладила собаку.
— Я сейчас вернусь. Веди себя хорошо.
Собака издала низкий, жалобный скулеж.
— Это просто жалко, — пробормотал Трейс.
Я свирепо посмотрела на него, поднимаясь на ноги. Чем больше я видела Трейса мельком, тем больше понимала, что он воспринимал каждую эмоцию как слабость. Но правда заключалась в том, что позволять себе глубоко переживать означало, что ты был сильнее тех, кто этого не делал, потому что ты в полной мере испытывал боль любого рода. Но это также означало, что ты в полной мере испытывал все виды радости.
Собака бросила скорбный взгляд в мою сторону, и мое сердце сжалось.
— Я ненадолго. Ты просто подожди здесь.
Трейс хихикнул, но я проигнорировала его, следуя за Ронаном в дом.
Он повел меня вверх по лестнице и через пару дверей от моей комнаты.
— Мы можем воспользоваться моим ноутбуком.
Я внезапно занервничала при мысли о том, чтобы войти в личное пространство Ронана. Я переплела пальцы в несколько замысловатых узлов.
— Спасибо.
— Пожалуйста. — Он прижал большой палец к какому-то замку на своей двери и открыл ее.
У меня от удивления брови поползли вверх при виде высокотехнологичного устройства.
Он пожал плечами.
— У меня пунктик по поводу безопасности.
При этих словах на меня навалилась тяжесть, потому что поместье было самым безопасным местом, в которое я когда-либо заходила. Тот факт, что Ронан все еще чувствовал, что нуждается в дополнительной защите, сказал мне, что он прошел через что-то, что затронуло его.
Мы вошли в его комнату. Она была похожа на мою по размеру, и в ней была зона отдыха с креслами-мешками и диваном. Его кровать была массивной, с серым одеялом и промышленным каркасом. Но именно от фотографий на стенах у меня перехватило дыхание.
Массивные черно-белые произведения искусства. Темные, бушующие волны, разбивающиеся о берег. Крупный план лица женщины с катящейся по щеке слезой. Сломанный велосипед, брошенный на дороге. Каждая картина вызывала во мне эмоции, тянущие и выворачивающие наизнанку.