— У нас более чем достаточно места. Я уже поговорил с нашей школой, и ты можешь начать обучение, когда захочешь. Ты будешь в безопасности.
— И тебе не придется жить на мусорной куче, — пробормотал Ронан себе под нос.
Колт резко повернулся к другу.
— Ты не помогаешь.
На самую короткую секунду в глазах Ронана вспыхнула ярость. Каким-то образом я знала, что это был гнев, который всегда был со мной. Большую часть времени он просто держал это в секрете.
— Я просто говорю правду. — Он протянул руку и постучал по внешней стене. — Тут нет даже изоляции или электричества. Ты можешь себе представить, как здесь холодно зимой?
Колт сжал челюсти.
— Опять же, серьезно не помогаешь.
— Это не имеет значения, — сказала я, мой голос был едва слышен. — Мне нет восемнадцати. Мэриенн никогда меня не отпустит. — Несмотря на все угрозы вышвырнуть меня на обочину, я знала, что моя так называемая мать никогда не позволит мне уйти и отправиться в ту жизнь, которая могла бы быть лучше. В ту жизнь, в которой я могла бы осмелиться быть счастливой.
Улыбка расплылась на лице Ронана, но в ней было что-то дикое.
— Предоставь это мне.
Мои глаза вспыхнули, когда взгляд метался между двумя парнями. В конце концов остановился на Колте.
— Он это серьезно?
Колт пожал плечами, но напряжение все еще исходило от него.
— У Ронана есть способ склонить людей к своему образу мыслей.
Возможно, это и правда, но Ронан никогда не встречался с моей матерью.
Казалось, он угадал мою неуверенность.
— Дай мне десять минут, и она подпишет документы.
Документы? Они пришли подготовленными.
— Это безумие.
Ронан прищурился.
— Нет ничего безумнее, чем оставаться там, где ты явно несчастна.
Я вздрогнула. Потому что это было правдой. Не могло быть и речи о том, чтобы остаться с Колтом и его отцом, человеком, который всегда был добр ко мне, что это могло быть хуже, чем сейчас. И если бы это было так, я бы ушла. Через девять месяцев мне исполнится восемнадцать, а до тех пор я могу не высовываться.
Колт придвинулся еще ближе. Так близко, что я чувствовала исходящий от него волнами жар.
— Пожалуйста. Мне нужно знать, что ты в безопасности.
В его голосе было такое отчаяние, что все оставшиеся сомнения растаяли.
— Хорошо.
Дыхание со свистом вырвалось у Колта, и напряжение, сковывавшее его плечи, ослабло.
— Спасибо. — Он повернулся к Ронану. — Пошли быстрее.
Улыбка Ронана стала шире.
— С удовольствием.
Он исчез в кучах хлама так же быстро, как и появился. Колт снова повернулся ко мне.
— У тебя есть что-нибудь, чтобы ты хотела взять с собой?
Я оглядела помещение. Там было не так уж много всего. Но мне нужно было взять все, что я могу, на случай, если мне придется бежать. Мой взгляд остановился на кошке.
— Я не могу пойти без Браяр. Здесь нет никого, кто будет заботиться о ней.
Колт изучал мою кошку. Браяр оскалила на него зубы.
— Хорошо. — Он достал телефон и начал набирать текстовое сообщение. — Я позабочусь о том, чтобы в доме было все необходимое для кошки.
У меня сжало горло.
— Спасибо.
Колт сунул телефон обратно в карман.
— Тем не менее, нам действительно нужно идти.
— Конечно. — Я поспешила к своему импровизированному комоду и вытащила старую спортивную сумку. Я начала запихивать в нее те немногие предметы одежды, которые у меня были. Все они были немного потрепанными, но если я собиралась наконец стать свободной, то могла бы использовать деньги, которые заработала в закусочной, чтобы купить что-нибудь новое, вместо того чтобы мама тратила их на то, чтобы подпитывать ту привычку, которая в настоящее время удерживала ее в плену.
Застегнув молнию на сумке, я бросила ее на кровать. Затем наклонилась, чтобы опустошить рюкзак. Учебники мне не понадобятся, но мне нужны были мои тетради и ручки.
Колт втянул в себя воздух, и я замерла.
Тупо, тупо, тупо.
Я не обращала внимания, слишком потерявшись в возможном вкусе свободы. И моя рубашка задралась, обнажив черные и синие отметины вдоль бока.
Медленно я выпрямилась и повернулась лицом к Колту.
Взгляд его глаз был прикован к моему боку, как будто он все еще мог видеть отметины. Золото в его радужках пылало, как огонь.
— Кто. Ударил. Тебя?
— 6~
Я застыла. Ярость, пульсирующая в Колте, была живой, дышащей штукой. Она кружилась вокруг него, пронизывая воздух.
— Никто. Я упала. — Слова вырвались у меня инстинктивно. Годы рассуждений о черных и синих отметинах укоренили этот ответ.