Когда она пришла в себя, она поняла, что поймана в ловушку в плотном, сером дыме, и чувство интенсивной, ненасытной радости наполняло ее. Это была радость врага, Шайлер поняла; они усиливали ее страх: поглощая его, пожирая егоо. Туман был непроницаем, тверд на ощуп, это выглядело аморфным, но у него была физическая плотность, невозможный вес, столь же твердый как прутья клетки или тюремной камеры.
Тогда она услышала их: звук как свист ветра сквозь деревья, или как скрежет мела по доске: проникновение. Это сопровождалось странным щелкающим звуком, как стук когтей по поверхности. Кликкликклак… копыта дьявола по крыше. Серебряная Кровь собиралась взять ее. Она была окружена и поражена. Нет. Она не сдасться, чтобы отчаяться; она будет бороться… но чем? Ей нельзя заснуть, нельзя поддаться настигшей ее сонливости.
Тогда она увиделав темноте сияющие глаза, потусторонний, зловещий, темно-красный пристальный взгляд, глаза, наполняющиеся адским огнем. Левиафан прибыл, чтобы закончить то, что он начал. Сверкающий свет просачивался через дым. Сначала Шайлер думала, что это был факел, и тогда она увидела, что это был меч. Он совсем не был похож на какой-либо меч, который она видела прежде. Меч ее матери сиял ярким белым пламенем: столь же чистый, как слоновая кость, и столь же красивый, как солнечный свет. Его лезвие было иное. Он был почти того же цвета что и дым: темно-серыми, обрамленным серебром, на нем были пугающие черные метки. он больше походил на топор, чем на меч, высеченный и примитивный, с потентой кожаной кобурой для ножен.
“Шайлер, беги?” проревел Джек. “ДАВАЙ!” Он вонзил свое уродливое лезвие в существо, или их было больше чем один? Это был только Левиафан или больше чем это?
Монстр кричал от боли, и теперь Шайлер могла почувствовать его страх. Увидела отражение того, что он увидел в ее глазах.
Потому что Джек преобразился. Он больше не существовал. Только Abbadon. Шайлер не хотела отворачиваться. Не хотела видеть, во что Джек превратился, но она увидела черный огонь, который окружал его, озарая его изображение и делая его славным и страшным, как мстительный, гневный бог. Страшная и ужасная власть, которая была не из этого мира, а не такого рода.
Шайлер не хотела признавать это, но Abbadon не так уж и отличался от Левиафана, демона, который возник из земли. Но она не могла думать об этом сейчас.
Вместо этого она побежала.
Глава 25
Блисс
Конечно, только потому что Блисс Разрешили контролировать свое тело время от времени, не означало, что вещи вернулись в обычное русло. Как только жизнь начинала казаться обычной, сразу возвращался Посетитель, и тогда она выпадала, выпадала снова до следующего раза. Она была в седле: с понедельника по среду, отсутствовала большую часть четверга, уикэнды превращались в пятно, и тогда она возвращалась!, она еще путалась в датах, думая, что это был четверг, но в действительности была суббота. Поскольку дни проходили, становилось более трудно приспособиться к времени, когда Посетитель возвратился, внезапно выбрасывая ее из света и мира, назад в холодное, пустое, лишенное памяти место.
Она решила, что в следующий раз когда это случится, она не позволит ему выкинуть ее. Должен быть способ остаться. Она должна узнать, что планировал Посетитель, к чему это все вело. Несомненно, Посетитель позволил ей иметь опять часть ее жизни, но кто знал продолжится ли это? И конечно, Блисс не хотелось разделяться. Она хотела всю себя назад. Она не могла жить так, словно она сумасшедшая. Были другие люди, о которых надо подумать думать. Посетитель был опасным, злым. Она не могла позволить случиться чему то похожему на то, что произошло в Рио, снова.
Мысль заставила ее внутренности заледенеть. Если бы только было больше показов мод, для выступлений, или больше вечеринок, чтобы отвлечь ее; но вещи своидились на нет в Хэмптоне, и было бы меньше оправданий для нее, чтобы отсутствовать в мире.
Она провела день, загорая на заднем дворе. Она была настолько бледна, она всегда сгорала, поэтому пользовалась французским солнцезащитным кремом, с SPF 100, с таким же эфектом вы могли просто носить одеяло. Она загорала, наслаждаясь, как солнце медленно нагревало ее тело. После года, нахождения в нигде, это был рай находиться на улице снова, сидеть на шезлонге, тихонько покачиваясь в середине бассейна, водить рукой по поверхности теплой воды.
Тогда она почувствовала это: затемнение… как тень, перекрывающая солнце, а затем толчок, Посетитель возвращался. Но вместо того, чтобы покорно позволитьему вступить во владение, Блисс вынудила себя остаться. Внутри своего сознания, Блисс сделала себя очень, очень тихой, свернувшись, как мячик, как тень напротив стены, так, чтобы Посетитель не заметил, что она слоняется поблизости. Она знала, инстинктивно, что он не должен понять, что она все еще там. Она старалась стать неподвижным океаном, без капли ряби на поверхности. Она вынудила себя сдерживаться. Каким-то образом, это сработало.
Посетитель был во главе, но она все еще оставалась там. На это раз, она могла видеть все, что он видит; она даже могла слышать его разговор (через ее голос). Они (теперь она думала о них, как о двух людях) встали, надевая одежду, затем шагнули в дом. Они перепрыгивали черезе две ступеньки и фактически ворвались в кабинет Форсайта.
Сенатор был дома на время летнего перерыва в конгрессе. Он сидел за своим столом с сигарой, и он вскочил увидев в дверях незванного гостя.
“Разве я не учил тебя стучать?” брюзжал он.
“Это я, Форсайт,“ сказал посетитель голосом Блисс.
“О! Мой лорд, я сожалею. Я очень сожалею. Я не знал, что Вы вернетесь так скоро,” сказал он, бросаясь в ноги Блисс. Вид Форсайта глазами Посетителя, смущал, непритязательный червь, присмыкающийся перед нею.
"Скажите мне, чем я могу быть вам полезен, мой господин," сказал сенатор, все еще стоя на коленях.
“Новости, Форсайт. Расскажи мне о Конклаве.”
Форсайт практически хихикал. Блисс никогда не видело столь самодовольного взгляда "отца", который говорил много о политическом деятеле.
"Мы не должны бояться это группки, мой лорд. Половина из них полагается на "слуховые аппараты" Красной Крови, чтобы слушать сообщения. Это действительно очень интересно. Говорил ли я Вам, что Амброуз Барлоу – теперь один из членов с правом голоса. Конечно Вы знаете его, как Британникуса."
“Britannicus…” сказал Посетитель. “Он действительно кажется знакомым.”
"Однажды он был Вашим помощником. Он привел детей в ванную." Посетитель нашел это невероятно забавным. "Очень хорошо. Я так понима., что тогда все приведено в движение? Венаторы не причиняют каких-нибудь неприятностей?"
"Не совсем.Все идет по плану. Чарльз Форс в Париже, о чем мы и говорили. Им легче манипулировать, чем с щенком," сказал Форсайт, заходясь в остром приступе смеха.
Глубокий смысл удовлетворения прошелся по Блисс. Новости сделали Посетителя очень счастливым. Как нежную кошку, которая только что сожрала целую клетку канареек.
"Очень хорошо. Очень хорошо. А мой брат?"
Форсайтдостал бутылку виски из под стола и наполнил два хрустальных бокала.
"Скажите слово и Левиафан нанесет удар. Девчонка в пределах его досягаемости. Ему будет достаточно легко поппасть на вечеринку. Кстати, вы посчитаете это забавным: мои источники доложили мне, что Чарльз не был приглашен на бал."
"Как хорошо, что он все еще держится." кивал Посетитель, звуча очень довольно. "Я всегда мог рассчитывать на свою дорогую сестру, чтобы быть столь долго недовольным. Это работает нам на пользу." Посетитель проглодил скотч одним махом. "А другая моя сестра, София?"
"Увы, она отказывается обнародовать информацию об Ордере. Она клянется, что не знает. Вы знаете, после года с Харбоном, она может говорить только правду."