Глава 5
Я сидел у лесного ручья. Сейчас, в начале лета, в лесу было хорошо, и я подолгу не бывал в замке. Солнце просвечивало сквозь листву, и она отбрасывала тень кружевной накидкой на небольшую полянку. Пение птиц успокаивало, и если бы я мог спать, непременно уснул бы под их беззаботный щебет.
Диана поправлялась: лето с его теплом принесло облегчение. Она догадывалась о моем присутствии, хотя и не подавала вида. А я по-прежнему не обнаруживал себя, стараясь не тревожить ее.
Я услышал приближение Тибальда задолго до того, как он показался из-за деревьев. Он был сильно встревожен и искал меня. Выйдя ему навстречу, я встал так, чтобы он увидел меня, и, помахав рукой, вернулся к ручью.
— Что случилось, Тибо? Кто-то заболел? — спросил я, потому что в мыслях он только раздумывал о том, как удачно нашел меня, приехав сразу на это место, так как у нас было несколько условных мест для встреч.
— Слава Богу, вы здесь! Нет, все живы, здоровы. Но у нас, похоже, неприятности, — воскликнул Тибо.
— В чем дело? Садись, рассказывай.
Тибальд, соскочил с лошади, рвущейся от меня прочь, и, привязав ее к дальнему дереву, сел рядом.
— Вчера, поздно вечером, к маркизу де Морелю кто-то приезжал. Я сам не видел: Пен провел его в библиотеку. Их разговор был недолог, но мессир Антуан, сильно расстроенный, утром отправил гонца к вашему брату графу Раулю де Морелю в Версаль. А гость-то даже на ночь не остался, сразу уехал.
Я всегда, благодаря Тибо, находился в курсе всех домашних дел. Меня взволновали новости, привезенные им. Нечасто приезжают незнакомцы по ночам, а если приезжают, то зачастую привозят плохие вести. В наше время плохие новости не так уж редки. Голод, разразившийся в прошлом году, еще давал о себе знать: целые банды голодных людей шастали по окрестностям, нападали на беззащитных крестьян. Возможно, ночной посетитель привез указ о новых налогах или что-то еще. Во всяком случае, этот визит меня очень встревожил. Если произойдет беда, я хотел бы быть рядом с родными. Я не буду сидеть в стороне, ничего не предпринимая.
— Рауль должен приехать завтра к вечеру, — сказал я, — я буду в замке утром, посижу в башне. Если буду нужен, позовешь меня, просто произнеси мысленно мое имя, я услышу и спущусь к себе в комнату. Проследи, чтобы никто не зашел в нее.
Проведя ночь у окна Дианы, на рассвете я пробрался в башню. В замке еще спали. Ночью была сильная гроза, шел дождь, и я промок. Хотя я никогда не чувствовал холода, мне все равно нужно было переодеться. В углу, в небольшом сундуке, лежали мои вещи, приготовленные Тибальдом на такой случай. Переодевшись, я уселся на соломенную подстилку, которую натаскал еще в прошлый раз, когда приходил домой.
Почти год прошел со дня моего перевоплощения, а я все не могу смириться со своим положением. Мне очень не хватает обычной, человеческой жизни, с ее заботами, радостями и печалями. Очень грустно и обидно смотреть на эту жизнь, спрятавшись, издали, как прокаженному. Вот и теперь: я нужен родным, а мне приходится таиться.
К двенадцати часам на подъездной дороге, прямой стрелой уходящей вдаль и обозначенной с двух сторон старыми кленами, показалась карета моего деда Флавьена де Мореля. Это насторожило меня еще больше. Похоже, собирался "Большой Совет", что говорило о важности произошедшей накануне встречи. Деда на семейные советы вызывали крайне редко: только по очень важным делам, касающимся всех членов нашего многочисленного рода, всех де Морелей.
Я спустился вниз по стене, не касаясь прогнившей лестницы, в темный запыленный переход, ведущий из башни в основной корпус замкового дворца. Пройдя к библиотеке, я встал позади книжных полок, ожидая прихода отца и деда. Я вспомнил тот вечер, когда вместе с Дианой шел по этому ходу к ее комнате, о той клятве, что дали тогда мы друг другу; как давно он был, сколько было надежд, планов. Никогда мне не избыть печали от этих воспоминаний.
В библиотеку вошли дед с отцом, закрыли дверь, отгораживаясь от остального мира, чтобы спокойно обсудить семейные дела. Отец встревожено ходил по библиотеке, держа в руках бокал бургундского вина. Дед более сдержанно уселся в кресло и вытянул ноги к камину, в котором горели сосновые поленья размером с бревно.
В мыслях отца явно читались растерянность и недоумение от вчерашнего визита, но ничего конкретного я в них пока разобрать не смог. Я видел в его мыслях только странного посетителя в темном длинном плаще с глубоко натянутым капюшоном, полностью скрывающим его лицо. Он стоял у двери, не проходя в глубь библиотеки. Его длинная фигура, молчание и таинственный облик придавали всему происходящему нереальный и какой-то мистический вид. Как будто из глубины веков к нам вернулись таинственные кланы и рыцарские ордены.
Когда отец, наконец, решил начать разговор, я понял, что ненамного ошибся. Действительно, гость прибыл из глубины веков!
В мыслях отца я смог увидеть картину произошедшего здесь разговора так четко, как будто сам присутствовал на нем:
— Чем могу быть полезен, месье? — спросил гостя отец.
— Вы можете подтвердить, что являетесь прямым потомком и наследником Тьёдвальда Темного? — скрипучим, низким голосом произнес незнакомец.
— Да, разумеется, но чем вызван такой вопрос?
— Я посланник, вот манускрипт, подтверждающий это, — не отвечая на вопрос, сказал странный посетитель и протянул отцу старинный свиток. — Вы должны передать мне ларец.
— Прошу прощения, но о каком ларце идет речь? И почему я должен вам его отдать? — с этими словами отец развернул свиток.
На куске старинного пергамента был написан какой-то текст. От времени строчки стерлись, и их вряд ли можно было прочесть без труда.
— От Тьёдвальда вам в наследство перешел ларец, старинный, украшенный драгоценными камнями и инкрустированный золотом и серебром. В пергаменте говорится, что хранитель должен отдать его посланнику. Я посланник, и вы должны отдать мне ларец, — голос незнакомца был абсолютно бесстрастным без каких-либо эмоций.
— Простите, но такого ларца в моем доме нет. И даже если бы он был, сомневаюсь, что я бы его вам отдал.
— Вы не понимаете: я — посланник. Вы обязаны мне его отдать. Так гласит договор, заключенный Тремя, — голос незнакомца был по-прежнему бесстрастным и холодным.
— А я вам заявляю, что никакого ларца в наследство не получал! И ничего о нем не знаю, — отец явно терял самообладание. — Прошу простить! — С этими словами он подошел к двери и открыл ее, показывая, что разговор окончен.
— Я вернусь через три дня. Советую вспомнить, где ларец. Иначе у вас будут очень большие неприятности. Прочтите договор, в нем все сказано, — посетитель грозно и отрывисто бросал фразы, показывая, что все намного серьезнее, чем могло показаться. — Неприятности у всего рода де Морелей, — добавил он и вышел.
Я, конечно, сразу же вспомнил о ларце, стоящем в гроте Тьёдвальда. О нем и только о нем могла идти речь! Но чем он может быть ценен? Не только же своей богатой отделкой. Нет, здесь явно еще что-то. Но насколько я помню, там не было ничего ценного для странного посетителя. Разве что ему нужны отчеты о запрятанных сокровищах и тайниках. Но они принадлежат Тьёдвальду, об этом ясно говорится в записях. Все было поделено поровну, и ни о каких посланниках в документах даже речи не было.
Я быстро выбрался из тайника за библиотекой к выходу, ведущему к старой беседке. Под покровом деревьев пробрался к стене и легко перемахнул через нее. Рядом не было никого, кто мог бы меня заметить. По отвесной скале я спустился к одной из щелей, заменяющей окно, и протиснулся в грот. Давненько я здесь не был. Но сейчас не было времени рассматривать драгоценные безделушки прадеда.
Открыв ларец, я самым тщательным образом исследовал его содержимое. Нет, все, что было внутри, говорило о принадлежности прадеду и только ему. Вытряхнув все на стол, я осмотрел ларец со всех сторон, потрогал и подвигал все камешки и завитушки, стараясь найти тайный рычажок, открывающий двойное дно. Но ничего не нашел и, разочарованный, стал думать, что предпринять дальше. Может, подкинуть ларец, но я знал отца, он никогда не пойдет на поводу у какого-то "посланника", тем более, не разобравшись во всем досконально. С другой стороны, было ясно, что странный посетитель не шутит, и о каких последствиях могла идти речь, можно только гадать.