На палубе показался Брукс. Бросив взгляд на мачту, к которой я был прикован и, не увидев там меня, он побледнел. А оглядев палубу и наткнувшись на меня взглядом, совсем растерялся. В его мыслях пронеслось несколько вариантов моей поимки. Я же, поймав его взгляд, покачал головой, показав ему, что у него ничего не получится.
Брукс, подойдя к капитану, спросил:
— Как это случилось? — и кивнул головой в мою сторону.
— Не знаю, не видел, но без него я потерял бы половину команды, — ответил капитан.
— Он спас меня, и пока никого не тронул. Пусть будет свободен, — сказал матрос, подойдя к Бруксу вплотную.
Брукс пожал плечами:
— Пусть, но если начнут пропадать люди, пеняйте на себя. Он, может, просто сохранил свой обед.
Я сжал кулаки. Очень хотелось оторвать его бестолковую голову, но я не хотел настраивать против себя людей, поэтому сделал вид, что меня это не касается.
Постепенно ветер стих до свежего, волны перешли в зыбь. Я осторожно положил голову Тьери на чью-то куртку, оставленную подле меня (возможно, хозяин не в силах преодолеть свой страх, не смог забрать ее), и, поднявшись, молча бросился в воду. Опустившись на дно, я осмотрел киль, глубоко засевший в песке и кораллах. Сейчас отлив, нужно дождаться прилива и тогда корпус флейта, приподнявшись, немного освободится от песчаного плена. Я же попробую вытолкнуть его на глубокую воду.
Вынырнув, я увидел, как перегнувшись через леер, почти вся команда смотрела в воду, гадая, вернусь я или нет. Брукс в бешенстве бегал по палубе, думая о гневе Лорда, если он не привезет меня к нему.
Я молниеносно, так что стоящие у борта матросы даже не заметили моих движений, взобрался на палубу и встал рядом с ними. Многие отшатнулись в испуге, когда я появился рядом с ними, как из воздуха.
— Нужно дождаться прилива, и тогда я попробую столкнуть флейт. Он сидит глубоко, но прилив приподнимет корпус, — сказал я капитану, не подходя к нему близко, и опять опустился на палубу возле мальчика. — И я не собираюсь убегать. Я сам пойду к вашему Лорду, хочу узнать, что ему нужно от моей семьи, — добавил я, обращаясь к Бруксу.
Через несколько часов начался прилив. Течение и паруса, поставленные командой на сильно накренившихся мачтах, тянули корабль с мели. Нырнув и опустившись на дно, я уперся ногами в кораллы и песок, стараясь приподнять киль корабля. Рывками, поднимая и толкая его, постепенно стал продвигать корпус корабля с мели. Флейт выравнивался, и мачты, поднимаясь, наполнялись ветром, облегчая мою задачу. Наконец, освобожденный из плена, парусник закачался на волнах.
Поднявшись на палубу, я уловил восхищение в мыслях матросов. Тьери смотрел на меня со смешанным чувством восторга и неожиданной для меня преданности. Все еще лежа на палубе, он не мог встать, и во все глаза следил за мной. Я, встретив его взгляд, весело подмигнул ему. От неожиданности он смутился и покраснел.
Не ожидая приказа, я взялся помогать матросам, с удовольствием носясь по реям и ремонтируя все, что можно исправить в данный момент.
Брукс и Тридвиг так и не появились на палубе. Странное поведение этих двоих удивляло меня, но спросить кого-нибудь о них я не решался. Матросы еще неловко чувствовали себя при мне. Не проявляя явных признаков страха, они все же опасались находиться рядом со мной. Но я был счастлив свободой и не обращал внимания на такие мелочи.
Для починки корабля капитан дал один завтрашний день. Сегодня команде было предписано отдыхать. Оставив на вахте матросов, все спустились в кубрик и завалились спать.
Я остался на палубе и, привалившись спиной к шлюпке, закрыв глаза, думал о странностях судьбы. Забросив меня на этот корабль, она, смеясь над всеми, сделала меня из врага союзником этих людей. Из пленника — спасителем тех, кто еще несколько дней назад с удовольствием ждал моих мук.
Глава 7
На следующий день ветер почти стих, но тяжелые облака еще закрывали небо. Флейт лежал в дрейфе. Рано утром команда принялась за починку мачт.
Вместе со всеми я поднялся на грот-мачту и стал один на грот-марса-рей по левой стороне мачты, а три матроса повисли на вантах с другой стороны. Мы принялись подтягивать запасную грот — стеньгу для закрепления ее эзегофтом. Потянув слишком сильно за свой конец штага, я вырвал его из рук матроса, стоящего по другую сторону мачты.
— Сто чертей тебе в селезенку, тяни прямее, — заорал он на меня, — добавив при этом целый поток отборной матросской брани.
Я расхохотался. Мне было хорошо от этого нагоняя. Матросы, стоящие на палубе и рядом на рее, сначала замерли в ожидании моей реакции, потом расплылись в улыбках. Им нравилось то, как я веду себя. Не навязываясь никому и не чураясь работы, я все больше завоевывал симпатию у команды. Капитан, внимательно следивший за мной, был доволен выбранной мною манерой поведения.
Мы работали весь день. Только вечером, управившись почти со всеми делами, усталые, но довольные матросы, поужинав, расселись на палубе. Достав трубки и устроившись поудобней, они стали вспоминать, через какие бури и ураганы им пришлось пройти за свою долгую или не очень службу.
Тьери, поднявшись на палубу, сидел возле меня, показывая тем самым свое полное ко мне доверие.
— Когда я ходил на бригантине "Санта Петра" с капитаном Дарреллом Олсоппом, — рассказывал один из старых матросов, — мы шли из Атлантического океана в Индийский и, огибая мыс Доброй Надежды, попали в шторм. Там всегда бушуют шторма не чета этому. Да… — протянул он, вспоминая ураган. — Тогда от команды осталась половина. Мачты сломало у самого пяртнерса, паруса, само собой, унесло. Нас бросало так, что устоять на палубе было невозможно. Бригантину несло на скалы, и, чтобы не сгинуть, нам пришлось покинуть судно. Мы ждали помощи несколько дней на Кейп-Пойте.
— А мы попали в мертвую воду. Как ни старался Пит Грей, наш капитан, ни в какую, стоим и все! Потом догадались — поставив все паруса и начав лавировать, потихоньку вышли на чистую воду, — включился в разговор другой матрос. Он был еще не стар. Рыжие волосы и лицо в россыпи веснушек выдавали в нем ирландца.
Я слушал рассказы моряков. Тьери, сидевший возле меня, вспоминал приключения вчерашнего дня. В его мыслях чувствовался страх от пережитого, но этот страх не был тем смертельным ужасом, который лишает человека разума и он теряет голову от такого испытания. Наоборот, Тьери хотелось избавиться даже от этого, вполне естественного чувства. Он надеялся, что никто из бывалых моряков не заметил его слабости.
— Из него со временем получится бесстрашный морской волк, — думал я, невольно слушая его мысли.
Тьери принял мою помощь со всей пылкостью юного сердца. Он тоже на моем месте, не задумываясь, бросился бы спасать своих товарищей. И мой поступок казался ему совершенно естественным. Это говорило о том, что он перестал относиться ко мне, как к не человеку. Не видя во мне ничего противного, он забыл о моей вампирской сущности. Случившееся вчера выветрило из него весь страх передо мной.
Старый матрос, его звали Пьер, сидевший поодаль и куривший короткую пеньковую трубку, спросил:
— Что-то я не видел на палубе господ Брукса и Тридвига. У них морская болезнь?
— А у них всегда морская болезнь, когда нужна помощь! — со смехом произнес Билли.
— Погоди, вот управимся, они и появятся, — добавил другой матрос, сидящий на бухте каната.
— Что-то в этом рейсе они не сильно жалуют палубу. К чему бы это? — опять спросил старый моряк.
— А они стерегут сокровище. Везут Лорду драгоценный сундук. Вот и не доверяют никому, даже друг другу, — сказал Тьери.
— Понятно, ну пусть стерегут, — бросил сидевший рядом с Билли матрос и хищно сощурился.
Я прочел его мысли: он был бы рад отомстить Бруксу. Тот оскорбил его в какой-то перепалке, и у матроса зародился план, как насолить заносчивому Бруксу.
— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал я, смотря ему в глаза.
Он вздрогнул от моего голоса, а несколько человек обернулись и посмотрели на меня. Они еще никак не могли привыкнуть к моей свободе.