— Я не знаю, сколько мне было лет, но я помню, как мы с мамой возвращались вечером домой, — так же тихо ответила девочка, — она стирала белье в одном богатом доме. Было темно, и шел сильный дождь. Из-за угла на маму набросился пьяный матрос. Он затащил ее в какой-то темный угол и сильно ударил. Мама упала, а он издевался над ней. Я спрятался за бочку, которая стояла в углу возле стены, и он не увидел меня. Потом он ушел, — девочка замолчала на несколько минут. Тьери не торопил ее, переживая вместе с ней страшное воспоминание. — Я плакал и звал свою маму, но она молчала, и дождь …. такой холодный. — Она передернула худенькими плечиками. — А потом меня нашел Жорж — боцман с "Санта Марии" и взял с собой.
Я, слушая рассказ Эмили, видел в ее мыслях страшную картину произошедшего с ней. Как ее, замерзшую, нашел боцман, как принес на бригантину.
— Капитан велел Жоржу отдать меня в приют, я помню, как он кричал на боцмана, но потом почему-то меня оставили на корабле. Жорж мне запретил говорить кому бы то ни было, что я … ну, … ладно, это не важно…, — она тихонько рассмеялась, — меня стали называть "счастливый Эмиль". Говорили, что я приношу удачу. — Она, помолчав немного, добавила печально, — но, видимо, это не так, раз наше судно попало в такой ужасный шторм.
Ребята замолчали. Каждый из них думал о своем.
— А я не знаю своих родителей, — проговорил грустно Тьери, — я жил в приюте. А потом меня продали на корабль, идущий в Америку, но я сбежал в каком-то порту, — усмехнулся он, — уж очень сильно дрался старший матрос. Я долго бродил среди судов, стоящих у причала. Голодал, мне было очень страшно, и однажды я залез на этот флейт. Я узнал, что он идет назад во Францию, вот и решил вернуться домой. Меня нашли, когда мы были далеко от берега. Капитан Барт Венс разрешил остаться до конца рейса, но потом я остался навсегда.
Я слушал их разговор и невольно вспоминал свое детство, такое счастливое и беззаботное, с любящими и заботящимися обо мне родителями. С братом и сестрами мы не знали бед под сенью родительской опеки. Тоска по дому сжимала мое сердце. Печальной грустью отдавалось во мне воспоминание о Диане.
Вот наконец и окончание нашего перехода!
— Завтра будем на месте, — подойдя ко мне вечером, проворчал старый Пьер, — будь осторожен, парень.
Я ничего не ответил ему, странное предчувствие тяжелым камнем легло на сердце. Я опять взобрался на марсовую площадку и стал смотреть в наступающую ночь, гадая, что ждет меня на этом таинственном острове.
Рано утром на горизонте показалась верхушка горы. Облака, закрывающие нижнюю часть острова, отделяли ее пик от основания, и казалось, что гора висит над водами океана. Над парусником носились стаи чаек и альбатросов, оглашая своим криком окрестности. На скалистых берегах острова резвились стада тюленей. Высоко в небе парили невозмутимые буревестники. Было холодно. Для людей. Дул свежий ветер. Мы прошли в виду острова не останавливаясь. Капитан держал курс на другой остров, побольше.
По мере приближения к тайному прибежищу загадочного Лорда, меня охватывало тревожное нетерпение. Зачем понадобилось человеку забираться на край света, прятаться от всего мира в холодных необитаемых широтах мирового океана? Какую тайну хранит таинственный Лорд от людей?
Скоро справа по борту показался еще один маленький островок. Но я знал, что это опять-таки не тот, к которому держит курс капитан. Три крохотных островка — небольшие осколки архипелага — лежали друг за другом, как драгоценные бусины разорванного ожерелья. Я бросился в ледяную воду: нужно было поохотиться. Кто знает, когда мне еще удастся сделать это. А силы, безусловно, понадобятся.
Кровь тюленя, которого я поймал на каменистом, черном от воды берегу, оказалась на редкость питательной и вкусной. Восстановив силы, я вернулся на борт флейта. Команда уже готовилась к окончанию долгого и опасного пути.
Капитан, стоя на мостике, отдавал последние распоряжения. На горизонте был виден остров с полукруглой вершиной и изрезанными неровными берегами.
Небо, покрытое низкими облаками, холодный ветер, мрачные берега островов — ничего не предвещало теплой встречи. Казалось, сама природа, остерегала нас от необдуманных поступков и надвигающейся опасности.
— Вам грозит опасность, капитан, — сказал я тихо капитану, поднявшись на мостик. Он вопросительно посмотрел на меня. — Я прочел мысли Брукса, когда мы стояли у погибшего брига, — ответил я на его немой вопрос. — Лорд задумал принудить вас к продолжению работы на него. Простите, что не сказал этого раньше, но мне нужно увидеть Лорда.
— Я догадывался об этом, спасибо. Мы будем готовы, — скупо поблагодарил меня капитан. Я, кивнув ему в ответ, спустился на палубу.
Из каюты вышел Брукс, в руках он держал большой саквояж. Быстро подойдя ко мне, и пристально глядя в глаза, спросил:
— Что ты намерен делать? Если хочешь встретиться с Лордом, предлагаю отправиться к нему вместе со мной. Но… я хотел бы, чтобы ты был … э-э-э… внимателен, следи за тем, что говоришь. Лорд вспыльчив и нетерпелив, с ним нелегко.
С чего это Брукс так потеплел ко мне? Но в его мыслях я ничего не смог прочесть, он только тщательно продумывал свои слова и больше ничего.
— Он сильный противник, — снова отметил я. — Тогда каков же Лорд?!
" Диана" легла в дрейф. Спустили на воду шлюпку, и Брукс сошел в нее, крепко прижимая к себе саквояж. Я оглянулся. Матросы молча смотрели на меня, но в их мыслях ясно читалось сожаление от расставания. Им было грустно, мне тоже: мы привыкли друг к другу. Во время плавания я много раз ловил их на мысли, что, несмотря на невольный страх передо мной, все же неплохо было иметь в команде такого ловкого и быстрого матроса.
Тьери, подойдя ко мне, неловко протянул руку, прощаясь. Он едва сдерживал слезы. Я ласково потрепал его по голове.
— Ничего, Тьери, все будет хорошо. Присмотри за своим «маленьким братцем», ему нужна твоя помощь больше, чем ты думаешь. Береги его.
Не удержавшись, Тьери уткнулся в мое плечо головой и крепко обнял. Я замер от неожиданности — как легко было сейчас забыть, что ты — не человек.
Я сел в шлюпку, и матросы дружно взмахнули веслами, она стремительно понесла меня навстречу неизвестности.
Глава 8
Обогнув остров, шлюпка пришвартовалась у природного причала. Скалы в этом месте отступали, образуя площадку с пологим подъемом. Высадив нас, матросы быстро отошли от берега и помчались в обратном направлении. В их мыслях чувствовалась тревога и желание поскорей убраться из этих мест. Я не знал, что намерен сделать капитан. Но высаживаться на остров он явно не спешил.
Брукс, не говоря ни слова, шел по скользкой тропинке к недалекому подножию горы. Он по обыкновению не давал мне возможности разобраться в ситуации, блокируя свои мысли. И мне ничего не оставалось делать, как только молча следовать за ним. Поднимаясь, мы шли по небольшой лужайке, заросшей густой травой и мелким кустарником. Гранит, как лысые проплешины, выглядывал тут и там сквозь неожиданно зеленые и сочные заросли каких-то северных кустов. Сейчас, осенью, холодные ветра и туманы с небольшими заморозками прибили траву, и она, пожухлая, поникла, открывая прятавшиеся под ней лужи. Прыгая по выступам гранита, Брукс быстро продвигался впереди меня. Гора своим неправильным конусом потухшего вулкана надвигалась навстречу нам, мрачная и темная. Сомнения в правильности своих действий, сжали мое сердце.
Подойдя вплотную к первым нагромождениям скал, Брукс неожиданно пропал, завернув за небольшой выступ. Я в одно движение догнал его: мне не хотелось выпускать его из виду. Мы оказались перед узким проходом, скрывавшимся за выступом. Темная дыра, с неровными краями, вела в глубь горы. Брукс, оглянувшись, кивнул в сторону черного входа, как будто приглашая, и скрылся в нем. Я последовал за ним. Недалеко от входа, где свет уже был тусклым, но еще не пропал совсем, на стене, в кольцах, вбитых в гранит, висело несколько факелов. Брукс, взяв один из них, зажег чиркнув огнивом, лежащим здесь же. Мы молча двинулись дальше в глубь горы.
Я прислушивался к шорохам и, глубоко вдыхая, изучал воздух, но ничего, кроме шелеста волн оставшегося за нами океана и громких криков птиц, носившихся над островом, не было слышно. Воздух был наполнен запахами соленой воды, скудных растений и неясным, едва уловимым оттенком человеческого жилья, идущего из глубины тоннеля.