— Не знаю, что и делать с ними. Может сказать ему? — проворчал Тибо, подойдя ко мне и опершись на леер.
— Он сам должен сделать шаг ей навстречу. Иначе все теряет смысл. Господь за наше неверие в счастье наказывает нас любовью, но когда мы принимаем его, то награда бывает безмерна.
— А вы? В чем ваша вина, раз наказание так непомерно?
— Кто знает, может он знал, кем я стану. И моя вина в том, что посмел полюбить ангела. Вот Он и наказал непроходящей любовью, разлукой и мучительной тоской, — я замолчал надолго, вспоминая молитву Дианы. Затем прошептал: «Чудовище и Ангел».
Только на рассвете я увидел приметную скалу, у которой сгрудилось несколько крошечных островков. Минут через пять, убрав паруса, бросил якорь. Тьери спал, Тибо был в каюте, я не стал их тревожить и, раздевшись, бросился в море. Вода была прозрачна настолько, что я видел даже мелкие камешки на дне. Подплыв к скале, у ее основания, среди острых камней, я увидел остов старинного корабля, почти полностью занесенный песком. Если здесь и были сокровища, то они уже давно занесены песком и разыскать их будет почти невозможно. Опустившись на дно и цепляясь за камни, я пошел вдоль скалы, стараясь понять, где находилась корма погибшего корабля. Обогнув очередной огромный валун, я увидел в скале нечто, похожее на нишу, сооруженную из обломков скалы, в ней стояли три больших, обитых металлом, сундука!
Вынырнув на поверхность, я увидел Тибальда, он, перегнувшись через леер, высматривал меня под водой.
— Помоги поднять сундуки на борт, — попросил я его.
Достав из воды, мы открыли сундуки. Перед нашим взором предстали невероятные сокровища: груды старинных монет, драгоценных камней и украшения необычайной красоты.
— Теперь господину Раулю не о чем беспокоиться, — прошептал Тьери, он только что вышел на палубу и с восхищением рассматривал содержимое сундуков, — можно отправляться к ростовщику.
Я вошел в богато обставленный кабинет Мендеса. Слуга, проводивший меня, поклонился и вышел. Ростовщик сидел за большим массивным столом. Он с интересом оглядел меня, размышляя, что понадобилось от него столь молодому посетителю. Разумеется, своего настоящего имени я ему не назвал, и он гадал, знатен ли я, и можно ли, не рискуя, ссудить меня деньгами. По другому поводу к нему ходили редко.
— Чем могу быть полезен, господин де Реньи? Прошу садиться, — Мендес указал на стул, стоящий у его стола.
— Благодарю. У меня к вам весьма выгодное для вас дело, господин Мендес, — я сел на предложенный стул подчеркнуто небрежно. Мне хотелось, чтобы он видел, что перед ним не проситель, а выгодный клиент.
— Вот как? И что же может мне предложить столь юный господин?
— Дело в том, что я осведомлен о вашем не давнем визите к господину Раулю де Морелю. Зная вашу репутацию, рискну предположить, что дела моего друга идут не совсем удачно. Некогда господин Рауль помог мне, выручив из весьма затруднительного положения, теперь я хочу помочь ему. Но мне бы хотелось, чтобы это осталось в тайне. Вы понимаете меня, господин Мендес?
— Боюсь, молодой господин не совсем понимает, о каких трудностях идет речь, — Мендес откинулся на спинку стула и, сложив руки на своем объемном животе, рассматривал меня с явным интересом. Он представил, как я был бы смущен, назови он сейчас сумму задолженности моего брата. А она была очень значительной — почти восемьсот тысяч ливров.
— Не могу с вами согласиться. Мне не важно, о какой сумме идет речь, я хотел бы выкупить все долговые бумаги де Мореля.
— Вы готовы выложить почти миллион ливров за бумаги де Мореля?! — Мендес широко улыбнулся, предвкушая мое замешательство.
— Несомненно. Но при условии, что вы сохраните мой визит в тайне и забудете о моем посещении, как только я выйду в эту дверь.
Мендес не перестал улыбаться, но мысленно выругался. Он думал о том, что из его рук уплывает хороший куш, ведь он должен передать бумаги Рауля таинственному посетителю, давшему поручение разорить брата. Он боролся с соблазном послать к черту первого клиента и отдать бумаги мне. То, что я, не задумываясь, согласился выплатить сильно преувеличенную сумму, соблазняло его, но он боялся странного заказчика. Жадность и осторожность боролись в нем, совершенно не отражаясь на его все еще улыбающемся лице — он превосходно владел собой. Если бы я не умел читать мысли, то ни за что не разгадал бы его терзаний.
— Я могу выплатить всю сумму незамедлительно, золотом, — я продолжил соблазнять Мендеса.
— Золотом? Вы, простите, парижанин? — Мендес лихорадочно пытался вспомнить богатый род с фамилией де Реньи.
— Это не важно, главное, что я ни разу не прибегал к услугам ростовщиков. Мои дела идут хорошо, и я могу себе позволить помогать своим друзьям.
— О, разумеется, разумеется, простите за любопытство. Я могу немного подумать о вашем предложении? Скажем до вечера.
— Нет, ответ мне нужен немедленно. Иначе мне придется предпринять иной способ помочь де Морелю, — я смотрел на Мендеса, он лихорадочно искал возможность не упустить выгодную сделку. Мой пристальный взгляд пугал его. Он неосознанно старался не смотреть мне в глаза.
— Господин Мендес, — проговорил я тихо. Он поднял на меня свой взгляд, наши глаза встретились, — мне нужно, чтобы вы рассказали о таинственном посетителе, нанявшем вас. Расскажите мне о нем.
Взгляд Мендеса затуманился, он безвольно опустил руки и пробормотал:
— Я не могу. Мне запретили помнить об этом. Меня накажут, если я проговорюсь.
— Я снимаю с вас этот запрет. Вы должны мне все рассказать, я ваш друг, вам ничего не грозит. Кто он?
Мендес молчал, но в его мыслях появились воспоминания о том дне, когда к нему в этот кабинет вошел странный посетитель.
— Вы господин Мендес? — спросил от порога человек, закутанный в темный плащ, его лицо было скрыто под капюшоном и маской.
— Да. Чем могу служить? — ответил ростовщик и поднялся со своего места навстречу клиенту, — прошу вас, — он указал на тот стул, на котором теперь сидел я. К нему часто приходили люди с масками на лице, это было в порядке вещей — многие старались скрыть свои темные дела.
Человек, стоящий у порога, не сдвинулся с места. Он молча смотрел на Мендеса. Ростовщик медленно опустился на свое место, в его голове зазвучал голос, приказывающий найти кредиторов Рауля де Мореля, предложив хорошие деньги перекупить его бумаги и сделать все, чтобы Рауль был разорен в ближайшие несколько недель.
— Вы все поняли? — спросил таинственный гость.
— Да, — голос Мендеса звучал тихо и безвольно.
— Вы никому и никогда не расскажете о моём посещении, иначе вас ждет … боль!
После этих слов голова Мендеса словно взорвалась от невыносимой боли! Он вскрикнул, схватившись за нее не в силах перенести невыразимую муку. Боль длилась мгновение и отступила. Мендес без сил рухнул на стул. Он тяжело дышал, все еще держась за голову, словно боялся, что, если отвести от нее руки, она опять взорвется от жуткой боли.
— Вы доложите о ходе нашего дела через своего поверенного, посылайте через него отчеты. Это на расходы, — клиент бросил на стол увесистый кошель, повернулся и вышел прочь.
— Хорошо, господин Мендес, я не стану настаивать, если вы не хотите рассказывать о деле моего друга. Забудьте о моей просьбе, вы ничего не говорили и вам нечего бояться. Вы проснетесь через пять минут, и не будете помнить о том, что я был у вас. Я никогда к вам не приходил! Вы не знаете и никогда не слышали имя де Реньи! — я поднялся со своего стула. Мендес сидел уставившись перед собой невидящим взглядом. Я вышел из кабинета ростовщика, прикрыв за собой дверь. Слуга, сидевший у двери кабинета, встал мне навстречу, чтобы проводить к выходу. Я положил руки ему на плечи и, заглянув в глаза, приказал забыть о моем приходе, затем, усадив на стул, вышел на улицу.
— Что же, получается, значит, вокруг нас действуют какие-то таинственные люди, а мы о них ничего не знаем?! — воскликнул Тьери, когда я рассказал им с Тибо о результатах своего посещения.
— И действуют очень давно. Мур перевоплотила меня по велению людей в капюшонах и масках, кто-то убил Жаклин, теперь им зачем-то понадобилось разорить Рауля. Мне думается, что все это связано каким-то образом с Тьёдвальдом и его поручением, гори оно в огне!