- Я служил своей стране в официальном качестве.
Она весело фыркнула. - ‘Другими словами, за столом. Что ж, как вы, возможно, слышали, я рисковала своей шеей ради своей страны и сделала это с радостью, потому что верила в наше дело. Мы боролись против диктатуры, и именно поэтому мое кровавое сердце разрывается, когда я вижу, как мы ведем себя сейчас таким постыдно диктаторским образом. Единственная причина, по которой я еще не обнародовала свои взгляды, заключается в том, что, вопреки вашим обвинениям, я никоим образом не хочу помогать Мау-Мау, но ...
Шафран оставила это слово повисшим, прежде чем добавила: - "Если вы даже подумаете о том, чтобы выдвинуть сфабрикованные обвинения против меня, или моих друзей, или моих хозяев в Морнингсайде, я позабочусь о том, чтобы мир узнал правду о британской кампании против народа кикуйю в Кении. И прежде чем вы предположите, что я предатель, посмотрите в зеркало и спросите себя, кто на самом деле предает свою нацию. Я люблю Британию и ценности, за которые мы выступаем, и мне невыносимо видеть, как эти ценности втоптаны в грязь грязными, отбывающими срок, гоняющимися за бумагами маленькими бюрократами вроде вас.
Стэннард смотрел на Шафран с чем-то, похожим на поклонение, но Хендерсон принял маску ледяного безразличия к ее оскорблениям.
- Я заметил, что вы вычеркнули мистера Кеньятту из списка людей, которых собирались защищать.
- Я бы не осмелилась защищать его, - сказала Шафран. - ‘Он может сам о себе позаботиться.
- Ну, ему это понадобится. Он был арестован сегодня утром и будет содержаться под стражей там, где даже вы не сможете с ним связаться, до суда. Затем ему будет предъявлено обвинение в руководстве Мау-Мау, которая является запрещенной, незаконной группой. И он, уверяю вас, будет признан виновным.
- ‘Как и Ганди, - ответила Шафран. - Неоднократно. И посмотри, что с ним случилось. А теперь я провожу вас?
Вернувшись в кабинет, она увидела, что Стэннард оставил блокнот и ручку на стуле. Умный мальчик, подумала она.
И действительно, он появился через несколько секунд.
- Я думаю, вы ищете вот это, - сказала Шафран, протягивая ему.
- Я просто хотел сказать, миссис Кортни Меербах, что согласен с каждым вашим словом. То, что мы делаем, - это позор, и то, как мы преследуем Кеньятту, совершенно неправильно и глупо. Я уверен, что все это взорвется у нас перед носом.
- Я тоже, - согласилась Шафран. - Послушайте, могу я попросить вас об одолжении?
- Все, что угодно.
- У меня есть имя человека, который пытал женщину, о которой я упоминала в центре досмотра. Я почти уверен, что он мог убить и ее мужа, хотя и не могу этого доказать.
- Как его зовут? - спросил Стэннард, открывая блокнот.
‘Квентин Де Ланси.
Стэннард поморщился. - Я его знаю. Он мерзкий человек.
- Да, но пока в Доме правительства есть люди, готовые закрывать глаза на то, что он делает, ему это сойдет с рук. Но если бы вы могли что-нибудь сделать ...
- ‘Я вполне понимаю,’ сказал Стэннард. - В Доме правительства есть несколько человек, которые разделяют те же взгляды, что и мы с вами. Но мы можем сделать его жизнь немного более несчастной. Ну, знаете, дать ему понять, что некоторые из нас считают, что ему не место в цивилизованном обществе.
- ‘Хороший человек,’ - сказала Шафран. - А теперь вам лучше бежать, пока Хендерсон не сорвался.
- Как прошла ваша встреча? - спросил Леон, когда Шафран вышла из кабинета и присоединилась к нему в садовой комнате.
- Это было довольно забавно, в каком-то странном смысле.
- Неужели? Это не было похоже на светский визит.
- Это не так. Этот дурак Хендерсон хотел доказать, что я общалась с Мау-Мау.
- ‘Никогда не приятно, когда тебя ложно обвиняют, - сказал Леон. - Я говорю из личного опыта.
- Ни в коем случае. Но всегда приятно дать отпор.
Леон Кортни заскочил в клуб "Мутайга", чтобы спокойно выпить с парой старых друзей, только чтобы найти Квентина Де Ланси, прислонившегося к стойке бара и, по своей привычке, позволив мужчинам вокруг него иметь преимущество своего мнения по вопросам дня.
- Конечно, вечеринка в саду губернатора должна состояться, - заявил он.
Друзья Леона еще не прибыли, поэтому он сел за столик позади Де Ланси, чтобы не встречаться с ним взглядом. Невозможно было не слышать, что он говорит, поэтому Леон решил, что будет внимателен. Он думал об этом как о форме сбора разведданных. Де Ланси олицетворял собой тип белого поселенца, которого Леон всегда искренне ненавидел. Поэтому, если кто-то хотел знать, о чем думают эти люди, его мнение было таким же хорошим руководством, как и любое другое.