- С какой стати? Вы много говорили, но не было никаких подробностей, никакого плана нападения. Пока что у меня нет никаких причин оставлять тебя в живых.
Де Ланси кивнул. - Хорошо, тогда вам нужен мой план ... Вот он ...
И именно тогда он произнес слово "Лусима".
Со своего места позади зрителей Макори не мог расслышать каждую деталь того, что предлагал Де Ланси. Но он поймал достаточно, чтобы остудить кровь. Все в Кении, черные или белые, знали три вещи о Бване Кортни и его семье. Они были богаты настолько, что ни один нормальный человек и представить себе не мог. Их поместье было похоже на частное королевство. А к их туземным рабочим относились лучше всех в стране, и им не нужно было бороться за лучшую жизнь. Остальная часть страны, возможно, и горела в огне, но Лусима все еще была мирным раем.
В таком случае смерть Леона Кортни и его семьи может спровоцировать бешеные, панические требования еще большей жестокости и угнетения. Как сказала Макори Шафран, англичане всегда дают отпор. Но даже у них были свои пределы – Индия доказала это, – и точка зрения Де Ланси о том, что белые Кении сыты по горло страхом, была хорошо обоснована. Любой полицейский знал,в какой панике уже пребывали поселенцы. Зверство, подобное тому, которое предлагал Де Ланси, могло просто шокировать их, заставив призвать к прекращению гражданской войны.
И Макори не сомневался, что атака может увенчаться успехом. Это не было идеей, которую Де Ланси состряпал под влиянием момента. Он думал о маршрутах, которые могли бы доставить силы повстанцев в самое сердце Лусимы практически без шансов быть замеченными. Он подумал о вероятной способности людей там защитить себя и о том, что потребуется для их преодоления.
И все же Де Ланси никак не мог предвидеть ни такого момента, ни такой возможности осуществить свои планы.
- "Нет, - подумал Макори, - это всего лишь его мечта отомстить богачам". И все же теперь Кабайя будет тем, кто сделает это реальностью.
Макори прочитал Шафран лекцию о необходимости спасти Де Ланси и положиться на судебную систему, чтобы она пошла своим чередом. Но даже если его люди добьются полной внезапности, шансы на то, что дюжина нападающих одолеет силы, вдвое превосходящие их по численности, были невелики. И предположим, что они выиграют этот бой, Де Ланси вполне может быть убит в перекрестном огне.
Первоначальный план придется отменить. И что теперь?
Макори должен был принять решение, от которого могла зависеть судьба семьи и, возможно, его нации. Потому что в его голове был голос, который сказал: "Пусть это нападение произойдет. Пусть это увенчается успехом. Пусть это вызовет хаос, посадит британцев за стол переговоров и воспользуется тем, что произойдет дальше".
Но это, быстро решил он, был голос дурака. Если Кабайя и другие люди, подобные ему, которые руководили восстанием, когда-нибудь получат хотя бы намек на власть, они никогда не отпустят ее. У них не было ни интереса к демократии, ни заботы о народе. Для них это было просто самое крупное ограбление в их карьере - кража и грабеж целой нации.
Долг Макори как полицейского был ясен, как и его моральный долг перед Шафран Кортни. Он обещал оберегать ее. Она не выказала ему ничего, кроме уважения. Теперь он должен предупредить ее об угрозе, угрожающей ее семье. Если это означало оставить Де Ланси на милость Кабайи, так тому и быть.
Но прежде чем Макори успел сделать предупреждение, достаточно конкретное, чтобы быть полезным, он должен был услышать, каким будет ответ Кабайи.
Командир Мау-Мау не торопился, и когда он заговорил, то обращался не к Де Ланси, а к одному из своих людей, уродливому на вид зверю, который стоял рядом с ним, размахивая большой и страшной пангой.
- Как ты думаешь, брат, нам следует поступить так, как предлагает Нгуо?
- План может сработать ... - сказал зверь.
- ‘Я согласен.
Де Ланси расслабился. Уголки его рта дернулись в зарождающейся ухмылке. Его гамбит окупится.
- Но мы должны нанести удар немедленно, атаковать сегодня ночью, - добавил Кабайя.