Леон мало что знал, но Гарриет и ее друзья в этот момент размышляли, будет ли выступление Стэннарда в постели таким же спортивным и дерзким, как его отбивание, или таким же кротким и мягким, как его поведение вне поля. Однако это был чисто теоретический спор. Рональд Стэннард был девственником, который никогда не целовал женщину.
- ‘Поздравляю, - сказал Леон. - Великолепные подачи.
- ‘Большое спасибо, сэр, - сказал Стэннард.
- Как давно вы работаете в Доме правительства?
- ‘Около трех месяцев. Я пришел в Министерство по делам колоний год назад. Это моя первая заграничная командировка.
- ‘А что вы думаете о Кении?
Стэннард перевел взгляд с Леона на сэра Персиваля, пытаясь уравновесить свое желание дать Леону прямой ответ с осознанием того, что и он, и сэр Персиваль были очень влиятельными людьми, которых молодой младший чиновник не осмелился бы обидеть.
- По-моему, ситуация гораздо сложнее, чем я предполагал до приезда.
- Хорошо сыграно, - сказал Леон, одобрительно кивнув головой, так как видел, как тщательно Стэннард подошел к вопросу и как неуверенно молодой человек, должно быть, чувствует себя в подобном случае.
Леон родился, вырос и получил образование в Африке, и ему было наплевать на нюансы британской классовой системы. Но он слышал, что Рональд Стэннард говорил с местным акцентом, а не резким, аристократическим тоном других колониальных офицеров, которые играли в матче или присутствовали на нем. Их работа упала бы им на колени, как спелый плод. Стэннарду, должно быть, пришлось пробиваться наверх. Для многих членов белого кенийского общества, не в последнюю очередь для тех, кто скрывал свое скромное происхождение, это сделало бы Стэннарда объектом презрения. Для Леона Кортни это было достижение, достойное аплодисментов.
- Я как раз объяснял молодому Стэннарду, что некоторые члены моего клуба считают меня весьма либеральным,’ сказал сэр Персиваль. - Как вы знаете, я считаю, что цель белого человека в Африке - нравственная. Наш долг - подготовить туземцев к тому дню, когда они будут готовы управлять своими народами. Я сомневаюсь, что это произойдет при нашей жизни, но даже если мы не увидим плодов наших трудов, мы все равно должны посадить и взрастить семена, а?
- ‘Полностью согласен, сэр, - сказал Стэннард. - Для меня единственное оправдание империи - это благо, которое она может принести людям, менее удачливым, чем мы. Как вы думаете, мистер Кортни?
- Конечно, у нас есть такая обязанность. Но мы должны двигаться гораздо быстрее в направлении предоставления Кении независимости".
Стэннард удивился. - Как интересно. Почему вы так говорите?
- Отчасти из принципа. Я всегда больше верил в способности туземцев, чем большинство в этих краях.
- Вам следует знать, Стэннард, что взгляды Леона заставляют меня казаться весьма консервативными. Все остальные белые в этой комнате считают его опасным радикалом, - усмехнулся сэр Персиваль. - Он так чертовски богат, что никто не смеет сказать ему это в лицо.
- Некоторые из них говорили об этом громко ... и грубо, - сказал Леон. - Но я не так кровожаден, как они думают. Я считаю, что в наших собственных интересах дать больше контроля людям и сохранить их добрую волю. Это лучше, чем вырвать Кению из наших рук и потерять все.
Стэннард нахмурился. - Вы действительно думаете, что это возможно?
- ‘Проклятые животные Мау-Мау ... ’ пробормотал сэр Персиваль. - Это сборище дикарей. Обезьяны в человеческом обличье.
- ‘Ну, я, конечно, не одобряю того, что делают Мау-Мау, - сказал Леон, - хотя их жертвы пока, похоже, ограничиваются своими людьми.
- Помяните мое слово, в следующий раз они придут за нами.
- Вполне возможно, Перси, но если мы хотим перехитрить нашего врага, нам следует обратить внимание на то, что он говорит и чего хочет, и почему он вообще здесь.
- Я могу точно сказать, почему он здесь. Неблагодарность, жадность и пагубное влияние Больших агитаторов".
- ‘Вы думаете, что дело не только в этом, сэр? - спросил Стэннард у Леона, и вдруг Леон увидел в водянистых глазах молодого человека намек на храброго бэтсмена.