— Саймон написал несколько страниц о конструкции корабля. Корабль прикован цепью к экипажу на подводных рельсах. Как экипаж начнёт движение по курсу, он потянет корабль в нужном направлении, таким образом не давая ему уплыть слишком далеко от монстра во время сражения.
Уплыть подальше от монстра казалось мне отличной идеей. Застрять на курсе означало, что если сражение обернётся не в нашу сторону, то выхода не будет.
Уилл казался столь же скептично настроенным, как и я.
— Это не значит, что он не может затонуть, — прошептал он мне.
Пока мы шли по трапу, свет фонаря Люсинды отражался от гладкой чёрной воды под нами, превращая её в сияющее стекло. Глядя на опущенные мачты и залатанный корпус, я представляла, что ступаю на палубу корабля-призрака.
Безжизненные роботы осели в тенях. Все они были одеты в узорные синие мундиры военно-морского флота. Их лица представляли собой гладкие пустые пластины. Когда я прошла мимо одного из них, мои же черты отразились в пустом лице механического человека, и я вздрогнула.
Мы перелезли через большие трубы и рельсы, проходившие по поверхности палубы, где каркас из латуни соединялся непосредственно с ногами роботов. Должно быть, они служили в качестве рельсов, чтобы экипаж передвигался по палубе. Огромные зубцы выступали из прорезей в палубе, соединяя рычаги и колеса наверху с тем, что скрывалось внизу. Мы добрались до двери, ведущей в каюты под самой высокой палубой в задней части корабля.
Я распахнула дверь, и она поддалась со зловещим скрипом. Мы вошли в то, что оказалось рабочим кабинетом капитана, с огромным письменным столом и клавесином, обращённым к окнам сзади.
Похоже, Развлекатели проявляли внимание к деталям. Начиная от плотных бархатных штор до вручную выдутого стекла ламп, рубка выглядела так, словно какой-то великий морской флотоводец годами прокладывал курс своего корабля в этой комнате. Деревянные гравюры в рамках изображали корабли, сошедшиеся в сражении с гигантскими тварями со щупальцами. Паутина свисала с рукояток светильников и резной лепнины, едва ощутимо шевелясь от нашего благоговейного дыхания.
— Это капитан, — голос Оливера пронзил меня насквозь, хоть он и не сказал ничего особенного. Он всего лишь нарушил тишину. Этого оказалось достаточно, чтобы напугать меня.
Робот стоял около стола, пыльный двубортный темно-синий мундир с белыми лацканами и золотой тесьмой придавал ему статный вид. Он немного напоминал мне Наполеона. Он даже обладал императорской важностью. Его пустое лицо хоть и было полностью гладким, но как будто хмурилось, глядя на разбросанные перед ним карты.
— Смотрите — Уилл провёл рукой по морским картам капитана.
По всей поверхности карты небрежной рукой были нацарапаны слова «Сыграй её».
Глава 26
Была только одна вещь, которую я могла сыграть и только одно место, где играть. Я с огромным опасением пересекла плюшевый турецкий ковёр. Я играла только на фортепиано, но не на клавесине. Хотя два инструмента напоминали друг друга по форме, они коренным образом различались.
Например, нижние клавиши клавесина были черными, а верхние клавиши полутонов — белыми. Изысканная мозаика из голубых и зелёных плиток окружала двухуровневую клавиатуру. Под крышкой, над натянутыми струнами, нависала картина ручной работы — корабль затерялся в штормовом море, а орнаменты из бледного дерева кружились, как виноградные лозы, разросшиеся по темно-красному корпусу.
Но более того, весь инструмент оснащался шестерёнками, зубцами, крошечными пистонами и медными штырями, поэтому под струнами вся внутренняя часть корпуса напоминала битком набитый внутренний механизм карманных часов.
«Пожалуйста, хоть бы не забыть».
Мысль о пропущенной единственной ноте ужасала меня. Я понятия не имела, какими могут быть последствия ошибки. Я знала только одно. Мне нужно сыграть песню моего дедушки.
Ключ мне сейчас не поможет.
Я стянула кожаные перчатки и положила руки на гладкие клавиши из чёрного дерева, оставляя тёмные разводы в лёгком слое пыли. Я позволила дедушкиной песне заиграть в голове.
И вновь я видела его в нашей гостиной — как он смеялся, пока я стояла на носках его ботинок, и мы танцевали.
Я так сильно хотела снова быть с ним.
Я нажала на первую ноту, затем остальные последовали в ровном ритме, как если бы каждая нота следовала за пульсом моего сердца.
Железные струны клавесина ожили и наполнили корабль резкими, высокими, металлическими нотами. Зубцы и колеса пришли в движение, вращая штыри под инструментом, которые исчезли в полу. Корабль (а может, и вся пещера) загрохотал и задрожал.