- Возьмём, к примеру, Рэтфорда, - продолжила она. - Он редко позволял кому-либо называть его по имени, возможно, потому что оно ему не нравилось, но даже он не посмел бы настаивать, чтобы кто-то внутри Ордена обращался к нему как к лорду. И столь же влиятельная, как и некоторые мужчины в политических кругах, фамилия Уитлок имела значительный вес внутри Общества. И Рейхлин тоже. Полагаю, твоя мама не хотела, чтобы тебе навязывали бремя Развлекателей, Мег. В некотором смысле я не могу её винить. Негласные правила Общества относительно женщин, принадлежащих к Ордену... весьма строги.
- Вы одна из Развлекателей? - вопрос Уилла удивил меня, и я чуть не подавилась раскрошившейся во рту лепёшкой.
- Ни одна женщина никогда не выдвигалась в качестве кандидата. Мы являемся лишь частью Общества через связь с нашими мужчинами. Можно сказать, что я была частью Общества с рождения, - тень задумчивой улыбки скользнула по её губам. - Саймон всегда заявлял, что это позор. Однажды он сказал мне, что я изобретательнее, чем он. Но он лгал, конечно же.
- Расскажите мне о соревнованиях, - скорее всего, я никогда не узнаю истинных мотивов, по которым родители не подпускали ко мне Развлекателей, но мне нужно узнать больше. Меня заинтересовали рисунки в книге Саймона.
Люсинда выглядела отрешившейся, словно вспоминала давний заветный праздник.
- Один человек бросал вызов другому. Обычно это что-то причудливое, например, изобрести заводного кролика. Затем человек пытался его сделать. С годами заводной кролик превратился в автоматическую лису для охоты, и в итоге механизмы достигли немыслимого уровня сложности и причудливости. Больше никто не мог сделать такое. Все те, кто был заинтересован участвовать в Развлечениях, на Собрании Ордена внесли предложение разбиться на команды, и каждая команда привносила свои лучшие таланты и ресурсы.
Уилл полностью зашёл в комнату и взял лепёшку, затем отступил на шаг, по-прежнему не желая садиться.
- С какой целью?
Люсинда вздохнула.
- Веселье, вызов... проверка, смогут ли они это сделать. Возможно, присутствовало некоторое давление, чтобы впечатлить женщин Общества. Время от времени размещались одна-две ставки.
Она сделала глоток чая, затем уставилась на жидкость в чашке.
- Мужчины образовывали очень глубокие связи, когда работали вместе над Развлечением. Мастера наслаждались особым покровительством знати, а знать наслаждалась совершенно уникальными курьёзами и выгодными сделками с мастерами. Сыны и дочери Развлекателей склонны были вступать в брак внутри Ордена. Именно поэтому убийства так встревожили всех. Кто бы это ни делал, он убивал собственных братьев.
Я не знала, что сказать. Эта мысль бесконечно тревожила меня. Люсинда накрыла мою руку своей.
- Если твой дедушка нашёл способ скрыться, то это потому, что его вынудили. Эти люди слишком хорошо его знают, - она покачала головой в печальном и бессознательном жесте. - Ни один из нас не знает, кому можно доверять. С момента убийств не было ни одного Собрания Развлекателей. Никто не желает рисковать. Для Генри небезопасно возвращаться, пока убийцу не передадут в руки правосудия.
Подтверждение моего самого великого страха тяжело осело на сердце. Я не знала, что делать дальше. Все что я знала - это то, что я должна распутать эту тайну. Это единственный шанс найти моего дедушку живым или вернуться к какому-либо подобию жизни.
- Мой дедушка и ваш муж считали, что лорд Рэтфорд изобрёл нечто опасное, - я поставила чай на стол. - Вы не знаете, что это могло быть?
- Нет, - призналась Люсинда. - Я ничего не знала. Я даже не знала, что Саймон работал над машиной Рэтфорда.
- В задней части книги, на пустых страницах спрятано сообщение, написанное рядом с переплётом. Там говорится начать с ворона. Это вам что-нибудь говорит? - спросила я.
- Ворон? - Люсинда явно побледнела, затем встала и поспешно вышла из комнаты.
Она вернулась, держа огромного заводного ворона. Темные латунные и медные шестерёнки ходили в груди ворона, прямо под гладкими темными крыльями. Вместо лап на коротких медных подставках были установлены два колеса. Тело выглядело настоящим, с настоящими перьями, а глазами служили ясные черные бусины. Медный клюв был так тщательно проработан, что казалось, будто величественная птица могла ожить и украсть крошку с моей тарелки.
В центре его груди находился медальон в форме цветка.
Глава 12
- Вы пытались её завести? - я погладила кончиками пальцев блестящие пёрышки на крыльях птицы. Тонкость работы просто поражала. Не знай я наверняка, я бы подумала, что птица вылупилась с латунью и шестерёнками в теле.
- Её нельзя завести, - сказала Люсинда, сложив руки на коленях. Её лицо выражало безропотную тоску. - Ключ Саймона не работает.
- Что делает эта птица? - спросил Уилл.
- Я не знаю, - Люсинда провела рукой по голове ворона. На её губах играл намёк на улыбку. Она напомнила мне, как мама так же улыбалась отцу, когда он сжигал свечи до огарков, чтобы продолжать возиться со своими шестерёнками «ещё минуточку».
- Мне хотелось бы увидеть, как она работает, - сказала вдова, и появившийся в её глазах намёк на жизнь и любовь снова потух.
Я подняла ворона себе на колени. Я ожидала, что он будет тяжёлым, но он весил едва ли тяжелее живой птички. Только эта являлась удивительным произведением искусства.
Волнение хлынуло в кончики моих пальцев, когда я сняла ключ с шеи. Я могла оживить птичку. Я знала, что делать.
Я поймала взгляд Люсинды, со щелчком открыв ключ. Она нахмурила брови, взгляд упал вниз, на кружок серебра в моей ладони. Я медленно открыла ключ, позволяя цветку раскрыть свои элегантные лепестки. Люсинда широко раскрыла глаза и поднесла руку ко рту.
- Как необычно, - прошептала она.
Она ещё не видела, что будет дальше. Я сдвинула медальон в сторону и вставила ключ в грудь ворона, затем прикусила губу и нажала на кнопку. Раздались ноты песенки Papa.
Люсинда ахнула.
- Что это за странная музыка?
- Ваш ключ не проигрывал мелодию? - спросила я.
- Нет. Мой ключ обычный, а этот - удивительный, - Люсинда склонилась ближе.
Если ни один из других ключей не проигрывал песню, значит, мой ключ действительно являлся универсальным. Дедушка сделал мне чудесный подарок, памятный дар - песню, способную открыть невозможное.
Песня оборвалась, но не отворилось никакой дверцы, скрывающей клавиши, на которых я должна была сыграть. Где они?
Я перевернула птицу, ища защёлку, но ничего не нашла. Меня охватила паника.
Что если, я не смогу заставить её заработать? Где могли прятаться клавиши? Переворачивая птицу, я рукой задела хвост и услышала тихий звук.
Недоумевая, я посмотрела на Уилла. Он кивнул мне, как будто знал, о чем я должна сейчас думать.
Ну конечно, хвост!
У птицы двенадцать перьев, пять коротких, семь длинных - схема идеальной октавы.
Я поставила птицу на стол и погладила перья на хвосте; каждое звенело с тональностью, звучавшей как распрямившаяся пружина. Когда я нажала на последнюю ноту, птица моргнула глазами и испустила металлическое карканье. Из передней грани каждого крыла выдвинулись колёсики-вертушки, птица расправила крылья и опустила голову. Из её спины выступила заводная ручка, а птица снова моргнула и задрожала, словно в предвкушении.
- Похоже, он готов взлететь, - голос Люсинды переполнился трепетом. - Как он сделает это в таком тесном помещении?
- Давайте выпустим его и посмотрим, куда он полетит, - предложила я, поднимая птицу к груди и аккуратно обращаясь с расправленными крыльями. Мне не терпелось увидеть его полет.
- Ты совсем умом тронулась? - Уилл двинул мой стул за спинку. Я обернулась.
- Эта птичка может привести нас к следующей подсказке, - я не знала, для чего создавалась птица, но с каждым раскрытым шагом мой путь как будто становился яснее. Если птица собирается взлететь, то я хочу увидеть, куда она приведёт.