— На юг, — ответила она. — Чем быстрее мы доберемся до речной долины, тем это безопаснее для нас.
— Орда, о которой ты говорила, далеко ли она?
— В одном или двух днях пути. Городские разведчики обнаружили их неделю назад в ста милях к западу, они стягивали силы и готовились к выступлению. Вероятно, они движутся не торопясь.
— И они идут прямо с запада?
— Не знаю, сынок, но мне так кажется.
— Значит, у нас мало времени?
— Очень мало. Мы сможем легче вздохнуть, когда доберемся до речной долины.
Кашинг снова двинулся вперед, и двое пошли за ним.
Местность была пустынна. Изредка выскакивал из укрытия кролик и пробегал в лунном свете. Временами сонно вскрикивала в чаще потревоженная птица. Однажды с реки долетел крик енота.
Вдруг Энди фыркнул. Кашинг остановился. Лошадь услышала или увидела нечто достойное внимания.
Тихо подошла Мэг.
— Что это, сынок? Энди что-то почуял. Ты что-нибудь видишь?
— Не шевелись, — ответил он. — Прижмись к земле. И не двигайся.
Казалось, все спокойно. Холмики, некогда бывшие домами. Заросли шиповника. Длинная линия деревьев, некогда обрамлявших бульвар.
Энди больше не издавал звуков.
Прямо перед ними посередине бывшей улицы торчал камень. Не очень большой, не выше пояса человека. Интересно, как он оказался на улице?
Мэг лежала на земле. Она коснулась ноги Тома и прошептала:
— Я что-то чувствую. Слабо и далеко.
— Как далеко?
— Не знаю. Далеко и слабо.
— Где?
— Прямо перед нами.
Они ждали. Энди переступил с ноги на ногу.
— Я боюсь, — сказала Мэг. — Оно не похоже на нас.
— Что?
— Не похоже на людей.
В речной долине снова закричал енот. Глаза Кашинга болели от напряжения. Он старался уловить хоть малейшее движение.
Мэг прошептала:
— Это валун.
— Кто-то прячется за ним, — сказал Кашинг.
— Никто не прячется. Это камень. Он совсем другой.
Они ждали.
— Интересное место для камня, — сказал Кашинг. — Посреди улицы. Кто передвинул его сюда? И зачем?
— Камень живой, — сказала Мэг. — Он может сам двигаться.
— Камни не двигаются, — возразил он. — И кто-то должен передвигать их.
Она не ответила.
— Оставайся здесь, — сказал он.
Он положил лук, снял с пояса топорик и быстро пошел вперед. Остановился прямо перед камнем. Ничего не случилось. Он обошел камень. За ним никого не было. Том коснулся камня. Он был теплее, чем должен быть. Солнце село уже несколько часов назад, и теперь камень уже должен был отдать все тепло. Но он был все еще слегка теплый. Теплый и гладкий, скользкий на ощупь. Как будто кто-то отполировал его.
Энди двинулся вперед. Мэг — за ним.
— Он теплый, — сказал Кашинг.
— Он живой, — заметила Мэг. — Это живой камень. Или вообще не камень, а что-то похожее на камень.
— Мне это не нравится, — сказал Кашинг. — Похоже на колдовство.
— Нет. Что-то совсем другое. Ужасное. Такое, чего не должно быть. Не человеческое, вообще чужое. Замороженная память. Так я это чувствую. Замороженная память, такая старая, что вся застыла. Не могу сказать, что это такое.
Кашинг осмотрелся. Все было спокойно. И лишь деревья рисовались на фоне неба в свете луны. Сверкало множество звезд. Он попытался подавить поднимавшийся в нем ужас.
— Ты когда-нибудь слышала о чем-нибудь подобном? — спросил он.
— Никогда, сынок. Никогда в жизни.
— Идем отсюда.
9
Смерч, пронесшийся над долиной, должно быть, весной, проделал полосу среди деревьев, росших между речным берегом и утесами. Лесные великаны лежали грудой, вырванные с корнем. На многих ветвях виднелись засохшие листья.
— Здесь мы будем в безопасности, — сказал Кашинг. — Каждый, кто идет с запада, должен обойти этот завал.
Раздвигая ветви, они сделали проход для Энди и отыскали небольшое место, где можно было лечь и где было достаточно травы.
Кашинг указал на берлогу, образованную вырванными корнями гигантского черного дуба.
— Отсюда мы увидим, если кто-нибудь будет бродить вокруг.
Мэг сказала:
— Я приготовлю для тебя завтрак, сынок. Чего ты хочешь? Может, поджарить хлеба с мясом?
— Еще нет, — сказал он. — Пока не нужно… Мы должны быть осторожными с огнем. Только сухие ветви, чтобы не было дыма, и небольшой огонь. Я позабочусь об этом, вернувшись. Не разжигай костра сама. Я хочу быть уверен. Кто-нибудь может увидеть дым и явится посмотреть.
— А куда ты идешь, сынок?
— На утес. Хочу осмотреться. Может, кто-нибудь бродит поблизости.
— Возьми с собой «шпионское стекло».
На вершине холма он осмотрел расстилающуюся перед ним прерию, испещренную кое-где группами деревьев. Далеко к северу некогда была ферма
— несколько строений в роще. От зданий мало что осталось. В бинокль он смог рассмотреть то, что когда-то было амбаром. Часть его крыши обвалилась, но стены уцелели. Дальше лишь небольшие возвышения обозначали места, где стояли другие, менее прочные сооружения. Сидя за кустом, который должен был укрыть его от случайного наблюдателя, он методично и терпеливо рассматривал прерию, двигая биноклем с запада на восток.
Маленькое стадо оленей паслось на восточном склоне небольшого возвышения. Барсук сидел у входа в свою нору. Лиса осматривала местность в поисках добычи.
Кашинг продолжал наблюдать. Он говорил себе, что торопиться не следует: нужно быть уверенным, что здесь никого, кроме животных, нет. Он снова взглянул на запад и медленно двинул бинокль на восток. Олени на месте, но барсук исчез. Вероятно, ушел в нору. Не видно и лисы.
Краем глаза он уловил какое-то движение. Осторожно поворачивая бинокль, увидел, что это отряд всадников. Он попытался сосчитать их, но они были слишком далеко. Они двигались, отклоняясь на юго-восток. Он продолжал смотреть. Наконец он смог пересчитать их. Девятнадцать или двадцать, он не был уверен. В шкурах и коже, со щитами и копьями. Их маленькие короткошерстые лошади шли устойчивым галопом.
Итак, Мэг была права. Движется орда. И это, вероятно, всего лишь фланговый разведывательный отряд главной массы, которая находится дальше к северу.
Кашинг внимательно следил за всадниками, пока они не исчезли из вида, потом снова осмотрел прерию. Никого не видно. Удовлетворенный, он сунул бинокль в чехол и начал спускаться. Он знал, что возможны другие небольшие отряды, но следить за ними нет смысла.
Мэг, видимо, права: они идут по прерии, направляясь к городу, и не заходят в речную долину.
На полпути вниз он услышал голос, доносящийся из гущи поваленных деревьев.
— Друг. — Негромко, но отчетливо.
При этом звуке Том замер и быстро огляделся.
— Друг, — повторил голос, — найдешь ли ты в своем сердце сочувствие к несчастному?
Ловушка? Кашинг быстро достал из колчана стрелу.
— Не бойся, — снова послышался голос. — Даже если бы захотел, я не смог бы принести вреда. Меня прижало деревом, и я был бы благодарен за помощь.
Кашинг колебался.
— Где ты?
— Справа от тебя. На краю упавших деревьев. Я вижу тебя отсюда. Если нагнешься, ты тоже увидишь меня.
Кашинг отложил стрелу и присел на корточки, вглядываясь в путаницу стволов. На него смотрело лицо, и при виде его Том затаил дыхание от удивления. Он никогда и ничего подобного не видел. Лицо, похожее на череп, сделанное из твердых пластин и сияющее в лучах солнца, пробивающихся через ветви.
— Кто ты? — спросил он.
— Я Ролло, робот.
— Ролло? Робот? Не может быть. Роботов больше нет.
— Я есть, — ответил Ролло. — Я не удивился бы, узнав, что я последний.
— Но если ты робот, что ты здесь делаешь?
— Я уже сказал. Меня прижало деревом. И дерево, к счастью, небольшое, но я не могу из-под него выбраться. У меня зажата нога. Я пытался подкопать землю, чтобы освободить ногу, но это тоже невозможно. Подо мной скала, я не могу повернуться, чтобы приподнять дерево. Я все перепробовал, но ничего не смог сделать.