Звезды на востоке бледнели, когда Кашинг вброд перешел течение. Костры все еще дымили, среди пепла краснели угли. Пройдя меж деревьями, Кашинг нашел следы копыт, там где кочевники огибали утес. Он вскарабкался наверх и, используя бинокль, осмотрел местность. Неподалеку паслось стадо одичавшего скота. Медведь переворачивал камни в поисках муравьев и гусениц. Лиса возвращалась с ночной охоты. Утки ныряли в маленьком степном озерке. Были и другие животные, но ни следа людей. Кочевники растаяли на просторах прерий.
Звезды исчезли и восток посветлел, когда Кашинг вернулся в лагерь кочевников. Он фыркнул от отвращения при виде царящего в нем беспорядка. Не было сделано никаких попыток очистить землю. Среди пепла валялись обгрызенные кости. Прислонился к дереву забытый кем-то топор. Кто-то выбросил изношенные мокасины. Под кустом лежал кожаный мешок.
Кашинг вытащил мешок, развязал и вытряхнул его содержимое.
Добыча. Три ножа, маленькое зеркальце с помутневшим стеклом, графин из граненого стекла, небольшая сковорода, старинные карманные часы, которые не идут уже много лет, ожерелье из красных и пурпурных бусинок, тонкая книга, несколько сложенных листов бумаги. Жалкая добыча, подумал Кашинг, разглядывая вещи. Не слишком много, чтобы рисковать жизнью. Впрочем, это всего лишь сувениры. Слава — вот чего искал владелец мешка.
Он перелистал страницы книги. Старая детская книга со множеством цветных иллюстраций — воображаемые места и воображаемые люди. Хорошая книга. Есть что показать зимой у костра.
Он уронил ее на кучу вещей и подобрал один из сложенных листов. Осторожно развернул хрупкий лист и увидел, что он гораздо больше, чем казалось. Наконец был расправлен последний сгиб, и Кашинг, соблюдая осторожность, расправил лист. Вначале ему в разгорающемся свете утра показалось, что поверхность у листа чистая, потом он разглядел слабые извивающиеся линии. Вот оно что — топографическая карта. Он узнал очертания древнего штата Миннесота. Поискал надписи, вот они — Миссисипи, Миссури, хребты Месаби и Вермилион, озеро Миллс, Северный берег…
Он отбросил лист и схватил другой, развернул его быстрее и с меньшими предосторожностями. Висконсин. В разочаровании он выпустил его и взял третий. Оставались еще два.
Пусть она будет здесь, взмолился он. Ну, пусть будет!
Еще не кончив разворачивать карту, он понял, что нашел. Ролло говорил: за великой Миссури. Значит, это Дакота. Или Монтана. Или Небраска. Хотя, если он хорошо помнит прочитанное, в Небраске мало холмов с плоскими вершинами.
Он расстелил на земле карту Южной Дакоты и разгладил ее, потом наклонился, разглядывая. Дрожащими пальцами провел по извилистому следу великой реки. Вот он, к западу от реки, почти на границе с Северной Дакотой, — Громовой холм, подпись чуть виднелась в утреннем свете. Наконец-то! Громовой холм!
Он ощутил прилив радости и постарался подавить ее. Ролло мог ошибиться. Мог перепутать и старик-охотник, рассказавший об этом роботу, он мог просто выдумать все это. А может, это не тот Громовой холм: их, должно быть, существует несколько.
Но он не мог подавить своего возбуждения. Это Громовой холм, тот самый Громовой холм. Так должно быть.
Он встал, сжимая в руке карту и глядя на запад. Впервые с начала дороги он знал, куда идти.
14
Неделю спустя они достигли самого северного пункта пути. Кашинг, развернув карту, показывал.
— Смотрите, мы миновали озеро. Оно называется Большое Каменное озеро. В нескольких милях к северу от него есть еще одно озеро, но река течет севернее. А Громовой холм прямо к западу от нее, может, слегка северо-западнее или юго-западнее. Примерно двести миль. Если повезет, будем через десять дней. В крайнем случае, через две недели. — Он спросил у Ролло. — Ты знаешь эту местность?
Ролло покачал головой.
— Нет. Другие похожие знаю. Идти будет трудно.
— Верно, — сказал Кашинг. — Трудно будет находить воду. Нельзя идти вдоль ручья. Здесь их мало, и все текут на юг. Придется нести воду с собой. У меня брюки и куртка из хорошей кожи. Конечно, вода будет просачиваться, но не сильно. Они нам послужат мехами для воды.
— Нельзя, — сказала Мэг. — Ты умрешь от солнечных ожогов.
— Я все лето работал на картофельном поле без рубахи. Привык.
— Тогда только куртку. Мы, может, и варвары, но нельзя же тебе идти двести миль нагишом.
— Я могу завернуться в одеяло.
— Одеяло — плохая одежда, — сказал Ролло уверенно, — особенно, когда идешь через кактусы. А здесь их будет много. Лучше уж я убью медведя. У меня уже мало жира. А вот медвежью шкуру используем как мешок.
— Ниже по реке было много медведей, — сказал Кашинг. — Ты мог убить их сколько угодно.
— Черные медведи, — с отвращением сказал Ролло. — Когда нет других, я убиваю и черных медведей. Мы идем в страну гризли. Жир гризли лучше.
— Ты сошел с ума, — заявил Кашинг. — Жир гризли ничем не отличается от жира других медведей. Однажды гризли разобьет тебе голову.
— Может, я и сошел с ума, — сказал Ролло уверенно, — но жир гризли лучше. А убить гризли ничуть не труднее, чем простого медведя.
— Ты хороший робот, — сказал Кашинг, — но чересчур драчливый.
— У меня своя гордость, — ответил Ролло.
Они двинулись на запад, и с каждой милей местность становилась мрачнее. Поверхность была ровной и уходила, казалось, в бесконечность; далекий горизонт представлялся тонкой голубой лентой в небе.
Не видно было никаких признаков кочевников; с того самого утра, как они поспешно покинули лагерь, они не показывались. Повсюду встречались огромные стада оленей и антилоп. Изредка попадались стаи волков. Путники встречали множество куропаток и часто лакомились ими. Однажды они наткнулись на город сурков: земля была густо усеяна норами этих грызунов. Приходилось внимательно следить за гремучими змеями; они были меньше лесных змей, попадавшихся им раньше. Энди, ненавидевший змей, убивал их копытами. Он также находил воду, чуя ее на расстоянии и отыскивая маленькие ручейки и стоячие омуты.
— Он чувствует запах воды, — триумфально говорила Мэг. — Я знала, что он пригодится в путешествии.
Дрожащая Змея теперь не покидала их, кружа вокруг Ролло, но часто отлетая и к Мэг.
— Она такая сообразительная, — говорила Мэг.
А в громадных пустых просторах прерий к ним присоединились новые попутчики — скользящие по бокам серо-пурпурные тени. У них не было ни формы, ни очертаний, и они исчезали при взгляде в упор. Можно было подумать, что эти тени отбрасывает легчайшая облачная дымка, но облаков не было, и солнце безжалостно палило с высоты раскаленного медного купола неба. Путники поначалу помалкивали о тенях, решив, что это — галлюцинации, порожденные пустыней.
Заговорили лишь через пару дней, когда вечером сидели у костра на крошечной полянке у медленно текущей речушки, окруженные зарослями дикой сливы.
— Они все еще с нами, — сказала Мэг. — Видите, сразу за освещенным местом?
— О чем это ты? — спросил Кашинг.
— О тенях, сынок. Не делай вида, что не знаешь о них. Уже два дня они крадутся за нами. — Мэг повернулась к Ролло. — Ты тоже их видишь. А может, и знаешь, что это такое. Ты ведь бывал в этой земле.
Ролло пожал плечами:
— Это что-то такое, во что нельзя ткнуть пальцем. Они следуют за людьми, вот и все.
— Но кто же они?
— Попутчики, — сказал Ролло.
— Мне кажется, что в нашем путешествии уже достаточно странного, — заметил Кашинг. — Живой камень. Дрожащая Змея. И вот теперь Спутники.
— Ты мог бы десять раз пройти мимо этого камня, — сказала Мэг, — и не знать, что это такое. Просто камень. Сначала его почуял Энди, потом я…
— Да, я знаю, — сказал Кашинг. — Я мог бы не заметить камень, но не Змею и не Спутников.