— Я тебе много раз говорила, что я не настоящая ведьма. Я всего лишь старуха, которая использовала свои слабые возможности, чтобы спастись и прокормиться. Вот Элин…
— Не Элин. У нее совсем другие способности. Она видит сразу всю картину. Ты же различаешь и подробности.
— Ты спятил, — сказала Мэг.
— Ты попробуешь, Мэг?
— Напрасная трата времени.
— Мы должны решить эту задачу. Должны знать, что происходит. Если не хотим остаться тут навсегда.
— Ладно. Завтра. Только чтобы показать, что ты ошибаешься. Если у тебя есть лишнее время.
— У меня оно есть, — сказал Кашинг. — Мне больше нечего делать.
22
Она не хотела делать это, но говорила себе, что должна попытаться. И в то же время она пыталась и боялась убедиться в собственном бессилии.
— Надеюсь, ты будешь доволен, — сказала она Кашингу.
Раннее утреннее солнце освещало большую металлическую дверь, украшенную символическими изображениями, которые ничего не говорили ей. Угрожающе возвышались по обе стороны каменные башни. Стоя на ступеньках перед дверью. Мэг почувствовала, как хмуро смотрит на нее все сооружение.
Отряд сказал, что за дверью, где-то в Городе, скрывается нечто, но он и сам не знал, что это. И вот ей предстояло это узнать. Она знала, что это невозможно, не стоит и пытаться, но сынок верит в нее, и она не может ему отказать. Она знала, что остальные не верят. Взглянув на Элин, она подумала, что уловила в глазах женщины странный блеск — словно та забавлялась… Хотя, бог знает, что скрывается в пустых глазах Элин.
Мэг опустилась на колени и устроилась с удобствами. Она попыталась мысленно проникнуть в Город, вначале слегка, потом настойчивее. Щупальца ее мозга двинулись вперед, ощупывая, пробуя, ища, как будто отыскивая щели в стене.
Она ощутила жесткость камня, полированную твердость металла, и вот она проникла в пустоту за ними. И там что-то было.
Щупальца отпрянули, коснувшись неизвестного предмета — или предметов — она никогда не встречала такого и никто не встречал. Не предмет, сказала она себе, а множество различных… она не могла подобрать слово. Они были не живые, хотя, несомненно, они были сущностью чего-то. Она ощутила цепенящий страх, дрожь, отвращение, как будто там были пауки, миллиарды копошащихся пауков с радужными изуродованными телами, с лапами, покрытыми дрожащими черными волосами. Крик застрял в ее горле, но она подавила его. Они не могут мне повредить, сказала она себе, они не доберутся до меня; они внутри, а я снаружи.
Мозг ее снова двинулся вперед, она оказалась среди них; и тут она поняла, что это не пауки, в них нет вреда, потому что они не живые. Но, хотя в них и не было жизни, в них было заключено значение. Бессмыслица. Как может что-то безжизненное содержать значение? Она была окружена их значениями, маленькими безжизненными значениями, которые смутно шептали ей что-то, пробирались вперед, прижимались к ней и ждали ее внимания. Она ощущала биение бесчисленных крошечных сгустков энергии, и в мозгу ее мгновенно вспыхивали картины и в тот же момент гасли — множество изображений, как рой мошек, летящих в столбе солнечного света; их самих не было видно, но о них знаешь по отражению света от их дрожащих крылышек.
Она попыталась сконцентрироваться, сфокусировать свои умственные щупальца на одном из маленьких танцующих изображений, удержать его настолько, чтобы понять, что это такое. Как будто издалека, как будто происходило с другим человеком, она чувствовала, как пот струится по ее лицу. И крепче закрыла глаза, чтобы картина в ее мозгу стала четче.
Изображение прояснилось, но они по-прежнему дрожали и прыгали, по-прежнему шел блеск от дрожащих крыльев, смазывая туманные смутные картины. Бесполезно, подумала она; она попыталась продвинуться еще дальше, насколько хватало сил, но была отброшена. Что-то было внутри, что-то необычное, но она не смогла разглядеть его.
Она упала вперед, повернулась на бок, все еще оставаясь в позе эмбриона. Открыла глаза и сквозь пелену увидела склонившегося над ней Кашинга.
Мэг прошептала:
— Я в порядке, сынок. Там что-то есть, но я не смогла ухватить его.
Он приподнял ее:
— Хорошо, Мэг. Ты сделала, что могла.
— Если бы у меня был мой хрустальный шар, — шептала она.
— Хрустальный шар?
— Да. Я оставила его дома. Никогда не верила в него.