— Что ж, тогда мне ничего не остаётся, кроме как, — Когтистая лапка понурил голову, но тут же, осклабился и раскрыл объятья: — Давай дружить!
От неожиданности пришлось прокашляться.
— Я могу тебя убить, — напомнила я.
— И это твоё качество заставит меня очень ценить наши отношения!
— Я прямо сейчас хочу тебя убить.
— Половина моих знакомых спит и видит, как бы это сделать. И первая в очереди моя сестричка. Ну так и что?
Вот же нахал! Такой нахал, что можно только восхититься! Но вместо этого я сердито насупилась и топнула ногой:
— Проваливай немедленно и не смей возвращаться! У меня нет и никогда не было никаких колдовских книг, а если я ещё раз замечу тебя возле моего дома… нет, в моём городе! Если я ещё раз увижу тебя хоть где-то, до конца своих дней будешь испражняться… — я огляделась в поисках вдохновения. Чем бы таким противным его припугнуть? — Крысами!
Вис с некоторой опаской обернулся на свой зад, видимо, прикидывая его возможности.
— А вы, однако, затейница…
— Тогда мышами! — исправилась я.
— А вот запугивать меня не надо!
— Значит пошёл вон из моего дома и не смей возвращаться! — чтобы продемонстрировать серьёзность намерений, я схватила кувшин с остатками молока и запустила ему в темечко. Жалко, конечно. И кувшина, и молока… и если попаду тоже жалко будет. Но иначе ж совсем страх потеряет!
Вис ловко пригнулся — снаряд пролетел мимо и с грохотом разлетелся на черепки.
— Люблю страстных женщин, — прокомментировал он. — Если всё же передумаете или… — похабно подмигнул, — захотите… побеседовать, Когтистая лапка к вашим услугам.
— Пошёл вон.
— А инвентарь мой не отдадите?
Рыжий потянулся к валяющемуся под столом плащу, но я заступила дорогу:
— Трофей остаётся.
— Эй, это мой любимый плащ!
Я кивнула, принимая информацию к сведению. Теперь это будет мой любимый плащ. Смирился и расстался с вещицей Вис удивительно легко. Так легко, что я не сомневалась: ловушку придётся подновлять.
Рыжий галантно поклонился, поправил волосы одной рукой, снова придавая причёске восхитительную холёную небрежность:
— И всё же мне хотелось бы убедиться, что мы не расстанемся… так сказать, неудовлетворёнными друг другом. Если вы понимаете, о чём я.
— Зла не держу, — я приподняла восковую фигурку, примериваясь насадить её на острие ножичка, — но вот это далеко не убираю.
— Что ж, не самое неудачное начало знакомства в моей жизни.
Воришка достал из рукава свёрнутый вчетверо обрывок бумаги и протянул мне. Я вздёрнула нос и молча указала на дверь. Ничуть не смутившись, рыжий впихнул её в щель под наличником и, коснувшись лба двумя пальцами, вышел.
Немного выждав, чтобы рыжий точно успел отойти, я достала и развернула листок. Судя по жирным пятнам, бумага успела попутешествовать в одной суме с продуктовыми запасами, а судя по запаху, в прошлой жизни послужить лошадиной попоной. Внутри обнаружился кривой, схематичный, не иначе как вдохновлённый наскальным творчеством огромных волосатых горняков, рисунок. Изображал он три фигурки разных габаритов, каждая из которых состояла из пяти линий и одного кружочка. Зато всевозможные мечи, самострелы, алебарды, пики и пращи неведомый художник выписывал тщательно и, как мог, достоверно.
Вверху имелась надпись, сделанная по-детски крупным почерком:
ИЛИТНАИ АХРАНАИ АГЕНСВО
и проч. услуги
ПРИХАДИ
И карта: пяток схематичных домиков, между которыми петляла полоска дороги. Жирный крест на крайнем здании подразумевал одно из двух: либо оно было целью налётчиков и тогда, судя по количеству изображённого инвентаря, от него уже не осталось камня на камне, либо здесь и размещался штаб илитнага ахранага.
Поборов порыв оставить сей шедевр абстракционизма на память, я скомкала его и кинула в остывший очаг.
Глава 4. Я работаю одна!
Я застонала, перевернулась на другой бок и прикрыла ухо подушкой. Но крик повторялся ещё трижды, пока я, вконец обозлившись, не поднялась, не распахнула окно и не шуганула голосистого петуха. Не то птиц обиделся, что я сегодня не заглянула в Гаритин хлев и оставила его без внимания, не то, наоборот, пришёл мстить за вчерашний ранний подъём.
— Ко-ко-ко? — петух отбежал на сажень, прямо по прошлогоднему луку-двухлетке, повернулся одним глазом, подозрительно меня рассматривая, и из вредности ещё раз затянул: — Ко-ко-реко-о-о-о-о!
Получилось сипло, явно из последних сил.
— Поймаю — сверну шею, — спокойно предупредила я, в упор глядя на петуха.
Нет, вести с животными, тем более, с такими тупыми, светские беседы ведункам не дано. Но люди иной раз попадаются не многим умнее, так что вместо слов я научилась вразумлять их прицельной волной холодной угрозы. Жалко, только с законченными олухами средство и срабатывало.