Ответов рыжий и не думал дожидаться, да я и не собиралась его ими баловать. Щебечет себе и щебечет. По весне то коты орут, то дрозды заливаются. И этот из кожи вон лезет, не забывая подмигивать редким проходящим мимо бабам: то позёвывающей жене пекаря поклонится, то забежит вперёд, чтобы придержать дверь припозднившейся шлюхе, единственной на весь город, и оттого особо ценящейся даже самыми жестокими сплетницами (тьфу-тьфу, пока есть, об кого языки чесать!).
Я не удержалась, зыркнула на продажную девку, и та споткнулась на ровном месте, порвала аккуратную сверкающую вышивкой туфельку.
— Варна! — возмущённо окликнула она, но не для того, чтобы разбудить соседей отборной руганью, а по делу: — У меня отварчик к концу подходит. Занесёшь ещё к вечеру?
Я отрицательно мотнула головой, не сбавляя шага:
— Сегодня у бабы Роры весь день, недосуг.
— Ну Варна-а-а-а! Меня клиенты ждут, как я покажусь-то им?!
— Помойся для разнообразия, авось и без зелий за красотку сойдёшь, — я слегка задержалась, прежде чем завернуть за угол: давала пронырливой Тифе шанс меня уговорить.
— Серебруха сверху, — вздохнула шлюшка, безропотно сдаваясь шантажистке.
— Другой разговор. На закате будет.
Вис одобрительно присвистнул, когда Тифа, профессионально вильнув задом, скрылась в доме. Подбросил на ладони кошелёк, только что висевший при её поясе: не слишком тяжёлый, но явно и не пустой. Заметив мой взгляд, воришка обезоруживающе улыбнулся и пожал плечами. В какой момент кошель скрылся из виду, я так и не поняла.
— Издержки профессии, — объяснил он. Ничего, уж кто-кто, а Тифа не обеднеет. — Кстати, раз уж речь случайно зашла. Нам бы вместе поработать…
Утоптанная дорожка городских окраин быстро сменилась брусчаткой. То, что прежде было приречной деревенькой, превратилось в захолустный, но уютный южный край Холмищ. Городок вытянулся к северу каменными тесно составленными, несмотря на обилие незастроенного места, домиками. Здесь улочки становились уже, выдавливая редкие деревца, оттого в жару люди жались к стенам, чтобы хоть тенью прикрыться от палящих лучей, в полдень же и вовсе предпочитали не высовываться на улицу, оправдывая безделие невыносимой духотой и отсиживаясь по прохладным каменным мешкам квартирок или по многочисленным питейным заведениям, крошечным, на два-три столика.
Но пока что утренняя прохлада, напротив, царапала плечи, а Вис широко шагал прямо по серёдке улицы, не боясь ни телег, ни лошадей. Другой на его месте звонко стучал бы каблуками, а этот двигался бесшумно, как кот. И сапоги его наверняка нарочно скроены так, чтобы и не скользили, и не издавали лишних звуков, если их обладатель, например, возьмётся ограбить чей-нибудь домишко.
В этой части Холмищ мне всегда становилось неуютно. Слишком быстро всё текло, менялось, разваливалось от незаметного хода времени. Камень хорош в горах, в городе же стены из него навевали тоску.
Тут сельским хозяйством не разживёшься. Да и надо ли? Все, кого тянет к земле, жались к деревянным отшибам, пололи огородики и недоумённо косились на «центральных». Те же, в свою очередь, не могли понять, зачем горбатить спину от темна до темна, если можно держать уютную гончарную или кожевенную мастерскую, обменивая одно изделие на другое на рынке, куда каждые семь дней съезжаются жители селений на два десятка вёрст окрест, а местные не брезгуют и каждый день выставиться.
— … а выручку поделим поровну: тебе пятая часть, мне остальное. И разойдёмся. Ну так что?
Веснушчатая физиономия выплыла из неоткуда, когда я понадеялась, что, наконец, осталась в одиночестве.
— Что? — переспросила я.
— По рукам? — рыжий протянул ладонь, явно очень довольный изложенным только что планом.
Наверное, план и правда был хорош: тёмные глаза алчно по-звериному сверкали. Я бы оценила. Если бы слушала. Или если бы он предложил делиться половина на половину. А так просто на всякий случай отрезала:
— Нет, — и аккуратненько обошла изумлённо замершего вора.
— Даже не спросишь, что за дельце?
Я фыркнула:
— И без того ясно — ограбить кого-нибудь, кто без ведунки тебе не по зубам.
— Обворовать! — ревниво поправил Вис.
— А это не одно и то же?
— В корне разные вещи!
— Итог-то один.
— Зато наше дело — с получением удовольствия в процессе. Ну как, Варна, — он похабно подмигнул, — хочешь получить удовольствие?
Я повторила для непонятливых. Твёрдо и жёстко:
— Нет.
— Как так нет?
— Тебе что, никогда прежде бабы не отказывали?
— Сама как думаешь? — нагло осклабился рыжий.
Я поймала его за воротник и притянула к лицу. Наклониться Вису для этого пришлось изрядно, оказалось, что он выше меня на добрых две головы, что не помешало мне напомнить: