Мелкий и Морис выхватили банку и с блаженными улыбками начали натирать спины. И не поверишь, что только что чуть рыла друг другу не начистили.
Вису же, как выяснилось, моё общество понравилось.
— А ты?
— Что я? — я по памяти начертала угольком несколько защитных символов у двери и один у окна. Убить не убьёт, но оставит потенциальному вору напоминание о попытке взломать дом ведунки, а мне — возможность найти грабителя по ярко-жёлтой распухшей роже.
— Куда собралась?
— К бабушке, поплакаться на тяжёлую судьбу.
— Одна?!
— Ну, я же буду с бабушкой, — я одобрительно ущипнула Виса за щёчку, оставив на ней чёрный угольный отпечаток: — Не волнуйся, смелый рыцарь! Твоя прекрасная дама умеет за себя постоять!
Рыжий ткнул большим пальцем через плечо, в Мелкого и Мориса, с нарастающим раздражением делящих спасительное лекарство:
— Тебя вот эти два придурка на раз скрутили. Думаешь, справишься с профессиональным убийцей?
— А, так вы, стало быть, не профессиональные? — поймала на слове я.
— Мы не убийцы, — серьёзно поправил Вис. — А вот тот, кто за тобой следит, — да. Так что идём до твоей бабули вместе, а там плачься, сколько влезет. Если что, — он приподнял воротник плаща и чмокнул губами воздух, — можешь порыдать мне в жилетку.
Не желая спорить, я свистнула в два пальца, привлекая внимание горе-работничков, мотнула головой в сторону калитки, мол, проваливайте, и сама направилась вслед за ними. Вис не отставал, ступая так бесшумно, что я могла покляться — никого позади нет. Хорош, чертяга! Очень хорош. И его я поймала. Насколько же хорош тот, другой, которому удалось ускользнуть?
Ведунки смертны. Мы долго живём, сохраняя молодость, меньше болеем и быстрее выздоравливаем. Но кистень, клинок, а то и просто камень, метко запущенный в темечко, уравнивает нас с обычными людьми.
А ещё солнце садится, и умный человек подождал бы до утра, а не тащился через лес ради диалога с бабулей.
А глупому человеку охрана… или компания и правда не помешает. Тем более, что бабуля наверняка доведёт меня до белого каления своим упрямством, стало быть, хорошо, если найдётся, на ком сорвать злость.
— Платить не стану, — предупредила я, поймав его за лацкан.
— Это не охрана, а всего лишь увеселительная прогулка, — Вис задрал руки, сдаваясь, и хитро подмигнул: — Кто же берёт плату за свидание?
— Не свидание!
— То есть, ты всё же предлагаешь мне деньги? Ну, тогда я просто вынужден выполнить все обязательства, которые берёт на себя подобный работник… Ты предпочитаешь с ужином или сразу запрёмся в комнате?
— Ты заткнёшься наконец?
Он легкомысленно пожал плечами:
— Ты же знаешь, что нет. Ну, где там твоя бабуля живёт?
— На кладбище. Она девяносто восемь лет как мертва.
Гарита успела отскочить от распахнувшейся калитки, а вот выпрямиться — нет.
«Надо бы щёлочку в заборе повыше проковырять, — подумала я, — а то бедная женщина скоро спину застудит, подглядывая».
А вслух поздоровалась:
— Доброго вечера, Гарита! Что нового?
Ой, зря я это! И правда ведь рассказывать начнёт…
Начала, причём, пока жаловалась, так зорко обыскивала взглядом моих гостей, что даже Вис одобрительно присвистнул.
— А я Николу сразу говорила, дурной год пошёл! Тучи видела, сразу как урожай собрали? Видела? С багряным подпалом! Ну вот, я о том и толкую! Это, значится, раз.
Гарита частенько начинала беседу с середины невовремя оборвавшегося спора. Видно, муж хлопнул дверью и отправился заливать брагой впечатления от счастливой семейной жизни, а соседке не терпелось хоть с кем-то поделиться прозорливостью. Беседа, впрочем, не мешала ей собирать информацию для новых склок, ведь спутники у меня подобрались и правда колоритные.
— Град неделю, как только весна началась, шёл? Шёл. Это два. Черная птица над воротами летала? Летала! Это три… — торжествующе загибала пальцы она. — Дурные предзнаменования, как есть говорю! Ой, детонька! На вот сладенького!
Подслеповато щурясь, соседка взлохматила жиденькие волосики Мориса, попытавшегося обогнуть тётку, и вынула из передника какой-то засохший огрызок: собаке, небось, несла.
— Ну-ка руки! — шлёпнул её по ладони коротышка. — А то без них останешься!
Гарита шарахнулась от языкастого «ребёночка» и налетела на Мелкого, который, я знала это по себе, при первой встрече впечатление производил неизгладимое.
— Вы не пугайтесь только, — добродушно пробасил горняк, приподнимая бабу над землёй и аккуратно отставляя с дороги, — он у нас руки никому не рубит, для этого обычно меня зовут.
— А… это… — слабо покачиваясь, она задрала голову, прикинула размеры Мелкого и, на всякий случай, ухватилась за моё плечо.