— Тебе, похоже, не грозит умереть от скромности, — сразу же нашлась Соня. — Зато из тебя джентльмена не слепить, сколько ни старайся.
— Тут ты права, моя дорогая, я из другого теста. Быть джентльменом — удел безвольных и безмозглых ханжей, у которых ничего своего за душой. Я на таких за жизнь нагляделся, все они передо мной на брюхе ползают. Я же родился в бедности и всего добился сам, с помощью вот этого, — он выразительно постучал по лбу. — А у женщин добивался успеха вот этим. — И самодовольно показал на предмет своей мужской гордости, уже готовый подняться для нового всплеска любви.
Соня соскочила с кровати и, стоя перед ним обнаженная, сказала с искренним возмущением:
— Знаешь, твоя вульгарность просто ни в какие ворота не лезет!
Машинально обведя глазами комнату, она лишний раз убедилась, как безвкусен ее владелец. Необъятное квадратное ложе, покрытое черной шелковой простыней, больше подошло бы для военных учений, чем для сна. Стены, затянутые серым дамастом, были увешаны не сочетающимися друг с другом картинами, которые роднила лишь их баснословная цена. В двух огромных и особенно безобразных Соня узнала руку испанского модерниста Антонио Тапиеса. В углу, совсем не на месте, стояла великолепная античная Венера.
— Как ты прекрасна, Соня, бог мой, — с восторгом глядя на нее, тихо сказал Савелли. — Мне все еще не верится, что ты стала моей.
— Думаешь, стала? — то ли в шутку, то ли всерьез бросила через плечо Соня, направляясь в ванную комнату.
Здесь тоже все было необычно. Кроме ванны, в центре огромного помещения красовался небольшой бассейн, огороженный золочеными перилами. Вода в бассейне пахла сандалом. Соня погрузилась в нее, как в волшебную купель.
Это странное жилище, напичканное античными подлинниками и безвкусной авангардистской мазней, занимающее два последних этажа жилого дома в центре Милана, отражало главные качества своего хозяина — могущество и вульгарность.
— А зачем оно тогда нужно, это богатство, если им нельзя похвастаться? — спросил со смехом Онорио, когда они несколько минут назад лежали в постели.
Удивляясь самой себе, Соня вдруг отчетливо представила себя рядом с этим человеком. Как ни странно, но эта нелепая смесь его самоуверенности, вульгарности и почти детского простодушия внушали надежность. «За ним, как за каменной стеной», — подумала она и, перевернувшись на спину, сделала несколько энергичных движений.
Перед ее закрытыми глазами возникло лицо Джулио, прекрасного, благородного, утонченного Джулио, с которым судьба поступила так жестоко! Сердце ее сжалось от любви к нему, она с болезненной остротой почувствовала потребность увидеть его, такого непохожего на Онорио, но ее тут же пронзила мысль о его измене. Он специально не известил ее о возвращении, чтобы встретиться в материнском доме с Федерикой Ровести! У них все было договорено! Она-то считала, что эта история давно закончилась, а они за ее спиной преспокойно продолжали встречаться. Соня со злостью ударила ладонью по воде, точно давая пощечину неверному любовнику.
— Вижу, ты начинаешь входить во вкус, — по-своему прокомментировал ее жест Онорио, который, зайдя в ванную незаметно для Сони, уселся голый на краю бассейна, демонстрируя свою готовность продолжить любовные игры.
— Иди сюда, — позвала его Соня.
Ей хотелось отомстить за измену и забыть мучительную связь с Джулио.
Онорио скользнул в воду и прижал ее к себе. Такой способ любить показался Соне забавным, и она начала смеяться.
Когда они вышли из бассейна, молодой вышколенный слуга уже держал наготове махровые халаты.
— Он нас видел, — покраснела от стыда Соня, — он видел, чем мы занимались.
— О, не волнуйся, дорогая, от гетеросексуальных связей, выражаясь культурным языком, ему ни жарко ни холодно. Иначе говоря, он не по этой части. Правда, Чечина, тебе это неинтересно?
— Совершенно верно, — высоким женским голосом ответил слуга.
— Вообще-то его зовут Франческо, — объяснил Онорио Соне, после чего повернулся к молодому человеку: — С этой минуты и дальше синьора будет жить с нами. Когда и сколько захочет. Ее приказы равносильны моим.
— Слушаюсь, — ответил Франческо и, посмотрев неодобрительно на Соню, бесшумно вышел.
— Это самые лучшие слуги, — пояснил Онорио. — Они честны и преданны, к тому же не делают детей служанкам. А свою несчастливую любовь оплакивают в одиночестве.
— Кто тебе сказал, что я буду здесь жить? — спросила Соня.
— Это я сам сказал, разве не достаточно?
— Для меня недостаточно.
Соня решительно направилась в спальню, Онорио бросился за ней.
— Послушай, Соня, не будь дурой, ведь ты моя женщина, только моя. Ты сама уже это поняла, так что не уверяй меня, что любишь Джулио де Броса. К тому же он никогда на тебе не женится.
— В отличие от тебя, — с иронией сказала Соня.
— Я уже женат. На десятке влиятельных компаний. Так что развод не сулит мне ничего, кроме финансового краха.
— У тебя еще и любовница есть.
— Все давно кончилось и быльем поросло.
Соня стала поспешно одеваться.
— Спасибо за доставленное удовольствие, — с королевской вежливостью сказала она. — Это была незабываемая ночь.
— Брось эти шуточки, детка. Ты считаешь, я просто хотел взять тебя? Соня, — его голос стал хриплым, — я люблю тебя, я правда очень люблю тебя.
Соня вспомнила предсказание Ирены и то, что сказал когда-то Джулио. «Он добьется тебя, он возьмет тебя, ты будешь его», — или как они там предрекали? Нет, она не хотела, чтобы ее судьбой кто-то распоряжался, пусть даже эти кто-то — самые высшие тайновидцы.
— Послушай, — сказала она, — сегодня у меня очень трудный день, работы — невпроворот. Договорим в другой раз.
Онорио преградил ей дорогу.
— С сегодняшнего дня ты больше не работаешь. У тебя будет все, что ты только пожелаешь. Подожди минутку!
Он догнал ее в дверях и подал ей маленькую коробочку.
— Открой, — почти грубо приказал он.
Соня открыла коробочку и увидела камень необыкновенной красоты. Это был бриллиант не меньше пяти каратов в форме ладьи, оправленной в белое золото. Этот подарок должен был стоить намного дороже того гарнитура из бирюзы, который он прислал ей после карнавала.
— Что скажешь? — спросил Онорио.
— Миленькая вещичка, — спокойно ответила Соня и, закрыв коробочку, вернула ее Савелли.
— И все? Ты вообще представляешь себе, сколько этот камень стоит?
— Приблизительно представляю, но себя оцениваю все же дороже.
Сказав это, Соня сама испугалась собственной наглости, но, уходя, поймала растерянный взгляд Онорио и поняла, что победа осталась за ней.
У подъезда возле кремового «Роллс-Ройса» у распахнутой дверцы стоял шофер в синей униформе.
— Прошу, — галантно поклонился он.
— Кто вас послал? — удивилась Соня.
— Синьор Савелли.
— Благодарю вас, но я предпочитаю пройтись пешком.
Легко ступая в своих матерчатых спортивных туфлях, она пошла в сторону корсо Венеция. Ей надо было обязательно заскочить домой, чтобы взять сумочку с косметикой и позвонить в студию: она уже немного опаздывала.
Дверь квартиры была заперта изнутри. Силия — женщина, которую ей рекомендовал Джулио, — как всегда, оставила ключ в замке. Пришлось звонить. Дверь открыл Джулио. В его взгляде она прочла грусть и нежность.
— Что ты здесь делаешь? — зло спросила она, и слезы сами собой потекли из ее глаз.
Джулио обнял ее за плечи, и тут она по-настоящему разрыдалась.
— Я приехал вчера поздно вечером и сразу же отправился сюда, — начал рассказывать Джулио. — Уже поднявшись на площадку, припомнил наш с тобой последний разговор, — ты рассказала, что Онорио Савелли назвал в честь тебя танкер и просил тебя присутствовать на освящении. Я решил, что не имею права мешать тебе жить своей жизнью, и, не позвонив, ушел.
Конечно, это была чистая правда. Вот почему Боби вилял хвостом у двери — он учуял Джулио.
— Значит, ты ушел, — в порыве ревности крикнула Соня, — чтобы провести ночь с Федерикой Ровести!