Пуккс — это, наверно, та дрянь с бесчисленными ногами. Я поежилась и уточнила:
— А как бьет?
— Вот сразу видно, что ты сухопутная, — Маврут сокрушенно покачал головой и, сунув руку куда-то за подушки, вынул стеклянную банку. Я всмотрелась в ее содержимое и с трудом сдержала визг.
Банка была доверху забита трехглазыми пауками. Ползучие гады пучили лупетки, перебирали ногами, но не делали попыток выбраться. Маврут запустил руку в банку, и один из пауков осторожно залез на его ладонь.
— Вот, гляди, — сказал Маврут и протянул мне паука чуть ли не под нос. Паук захлопал глазами, засучил ногами, и я почему-то подумала, что эта дрянь очень рада меня видеть. — Они не кусаются. Спинку ему погладь, вот тут, где шерсть, так он со всею дупой твой.
Я не рискнула гладить и отрицательно замотала головой.
— Старинное пиратское оружие, дарованное самой природой, — с торжественной важностью произнес Маврут. — Так-то пуккс может хоть у тебя в кармане сидеть. Семечек ему только подсыпай. А вот если его взять, пожомкать, да швырнуть, так он темной молнией бьет. На два часа вырубит с гарантией.
А вот это уже было интересно. Я боялась насекомых до колик, но возможность заполучить такое оружие показалась мне весьма заманчивой. Вот только карманов у меня не было, но я давно поняла, что шмотки — дело наживное.
Довольно скоро я почувствовала, что дракон пошел на снижение. Маврут поднялся и, выглянув из шатра, поманил меня:
— Эй, Полина! Погляди!
Осторожно добравшись до него, я высунулась наружу и увидела, что дракон величаво кружит над какими-то крошками, рассыпанными на синей скатерти. Сбоку вдруг вывалилась золотисто-розовая пуговица закатного солнца, и я поняла, что мы почти добрались до нужного места. Скатерть была морской гладью, а крошки островами. Дракон медленно снижался, острова росли. Вот они уже похожи на спины рыб, торчащие из воды. Вот спины растут, покрываются шерстью, становятся горбами невиданных чудищ. Вот уже видны бесчисленные кораблики в бухтах — сперва они кажутся соринками. А вот и белостенный замок, вцепившийся белыми пальцами в складки скалы.
Дракон с неторопливой осторожностью опустился во дворе замка, и снаружи сразу же заорали:
— Маврут, ты пустой аль с начинкой?
— С начинкой! — Маврут аккуратно, но сильно взял меня под руку и вывел из шатра.
Обитатели замка были облачены в уже знакомую мне форму офицеров герцога Макшайдера. Один из них, высокий и огненно-рыжий, помог мне спуститься с драконьей спины и со спокойной холодностью произнес:
— Добро пожаловать на Бамбур, наследница. Я Никос, комендант замка. Вы останетесь здесь до дальнейших распоряжений герцога Макшайдера. Вам запрещено покидать ваши покои, в случае применения магии мои люди откроют огонь на поражение. У вас есть ко мне вопросы?
— Мне бы руки помыть, — устало вздохнула я. — И переодеться. Сами видите, из кровати вытащили.
В подтверждение своих слов я распахнула разорванную сорочку, которую до этого старательно натягивала, скрывая тело, и загорелое лицо коменданта Никоса нервно дрогнуло. Похоже, он тоже ожидал, что я буду плакать, угрожать и заламывать руки.
Нет уж. Возьмем на вооружение методы его хозяина.
— Девчонка огонь, господин Никос, — крикнул Маврут — он до сих пор сидел на спине Гримнира, заботливо поглаживая своего любимца.
— А ты уж, небось, закусил сладеньким, — с какой-то привычной сварливостью заметил комендант. Маврут развел руками.
— Никак не можно, хозяйство отожжет и все. В прямом смысле ни хрена не будет!
Комендант покачал головой.
— Вот ты клоун, Маврут. Ладно, наследница, пойдемте.
К моему удивлению, комнатка, в которой предстояло жить, оказалась весьма уютной. Меблировка, конечно, была скромной, но всего хватало. Я подошла к окну и, выглянув наружу, увидела, что окно выходит на обрыв и море: не сбежишь, если не умеешь летать. Кучерявые барашки волн внизу были похожи на высунутые дразнящиеся языки.
— Тут мило, — сдержанно похвалила я. Никос улыбнулся краем рта и открыл шкаф: я увидела какое-то тряпье на вешалках.
— Чем богаты, наследница. Подберите себе что-нибудь. Ванная комната за той дверью. Еду вам принесут.
— Благодарю вас, господин комендант, — сказала я и сделала книксен. Никос снова улыбнулся краем рта, но глаза остались темными и мрачными.
— Вас бы выпороть, как следует, — сухо сказал он, — чтоб отбить желание паясничать. Но герцог запретил.
— Я его поблагодарю, — угрюмо заверила я и села на край кровати. — И вам спасибо за доброту, за ласку.