Возникла тяжелая пауза. Мы оба понимали, что выброшенную брошку надо доставать, и оба знали, каким именно мрачным путем она вернется на свет. Гримнир совсем по-человечески вздохнул, и в его животе снова забурчало. Странно: вроде маленькая брошка, наверняка незаметная при его-то габаритах, а бедолага страдает, как будто слона проглотил. Может, во всем виновата магия, окружающая камень?
— Он гадит-то, знаешь, сколько? — хмуро сказал Маврут. — Не передать словами. И не в горшок, а где попало.
Я поежилась. Маврут тоже повел плечами, словно озяб.
— А что же делать? — спросила я. — Брошка мне нужна, я без нее погодой управлять не смогу.
Маврут выразительно хмыкнул. Он прекрасно понимал, что цацку так и так придется доставать. Если я не смогу его уговорить, так потом за дело возьмется герцог. Мало ли, что именно он вышвырнул брошку в море? Потом одумался. И еще неизвестно, кто хуже, Макшайдер или я.
При воспоминании о поцелуе меня снова передернуло. Вот ведь сволочь!
Гримнир вновь издал шумный жалобный вздох. Он словно понимал весь объем случившейся проблемы, искренне нам сочувствовал, но помочь ничем не мог. Сам нуждался в нашей помощи.
— А что мне за это будет? — вдруг поинтересовался Маврут. Я мысленно вздохнула с облегчением. Небольшой опыт работы в продажах подсказывал: если дело свернуло в практическую плоскость, то все получится, как надо.
— Ну, друг сердечный, ты сам видишь, что злата-серебра у меня немного, — пошутила я. Маврут отмахнулся и снова почесал надбровья дракона.
— Больно надо мне твое злато, — буркнул он. — Заколдованное… Руки потом почернеют и отвалятся.
— Как женщина я тебе тоже вряд ли пригожусь, — якобы с сожалением промолвила я. Маврут быстро подергал себя за мочку уха, отгоняя нечистого.
— Пусть с тобой черти знаются, — сказал он. — У вас, колдовок, там с зубами. Господин комендант рассказал, нас остерегая, а он врать не станет.
Я хмыкнула. Надо будет запомнить. Скажу герцогу, что пооткусываю ему самое главное, если решит перейти от поцелуев к более серьезным делам. А Никосу отдельное спасибо — отвадил от меня своих огольцов.
— Ты, друг мой сердешный, не ходи вокруг да около, — посоветовала я. — Говори прямо, чего тебе надо.
Конечно, это было не совсем по правилам продаж, но других вариантов у меня не осталось.
Маврут смущенно покосился куда-то в сторону, помялся и мечтательно произнес:
— Говорят, есть такое заклинание, чтоб девки любили…
Вот оно что! Я едва не расхохоталась.
— Есть! — уверенно воскликнула я. — Есть такое заклинание, и я тебе его даже скажу. Все девки будут падать и сами собой в штабеля укладываться, — Гримнир покосился в мою сторону, и я готова была поклясться, что он вопросительно поднял бровь. — Но это только к человеческим относится, не к драконьим.
Дракон огорченно фыркнул. Ну уж прости, по драконьим барышням я не спец. Я и по человеческим-то отношениям не особо… Что у меня было-то? Антон, который в итоге изменил с какой-то крашеной дурой. Альмира считать не будем. Меня навязали ему на голову, ну и вообще…
Светлячок моего перстня недовольно дернул крылышками, словно намекал, что мне пора перестать валять дурака и взяться уже за дело.
— Ладно, — махнул рукой Маврут. — Только смотри, по-честному!
— Все расскажу! — заверила я. — С тебя брошка, с меня заклинание.
Маврут хмуро посмотрел на меня и сказал:
— Эх, чего ни сделаешь ради любви.
Я была склонна с ним согласиться. Все сделаешь и даже добавишь.
Брошку мне принесли вечером, вместе с привычной порцией рыбы, картошки и квашеной капусты. Завернутая в салфетку, она была подсунута под край тарелки; я нащупала ее и некоторое время не решалась взять. В конце концов, я все-таки вытащила сверток и, развернув салфетку, положила брошь на ладонь.
Она была пуста. Камень удивительной красоты был по-прежнему завораживающим, но в его темно-синей сердцевине царила пустота. Тени Альмира там не было. Камень был мертвым.
Некоторое время я сидела, не шевелясь, пыталась справиться с тяжелым чувством, охватившим меня. Что случилось с колдуном? Где он? На салфетке были нацарапаны какие-то карандашные каракули. Всмотревшись, я прочла: «Пра заклинание незабуть!»
Не забуду. Маврут честно выполнил свою часть сделки, и не его вина, что брошь оказалась пустой.
Не знаю, сколько я так просидела над остывающей едой, сжав в ладони уже бесполезную брошь. Из оцепенения меня вывел стук в шкафу. Я встрепенулась и увидела, что дверца медленно открывается. Вот мелькнуло уже знакомое ветхое тряпье, вот шевельнулись какие-то складки, и из шкафа выступил человек. Взглянув в его бледное осунувшееся лицо, я на миг лишилась дара речи. Я не ожидала, что радость может быть настолько огромной и обжигающей.