Никос стоял в дверях, ведущих в уборную. Должно быть, там был какой-нибудь потайной ход, куда уж без них в таких местах. Альмир встал так, чтобы закрыть меня и с презрительным выражением лица произнес:
— Это и есть твой земляк? Комендант?
Никос с достоинством кивнул.
— Совершенно верно, господин Альмир.
— Будете кричать? — осведомился колдун. Никос неопределенно пожал плечами.
— Зачем? Пока мне незачем звать на помощь. Поговорим, как цивилизованные люди.
Альмир понимающе качнул головой.
— Пожалуй, именно вас я должен благодарить за то, что моя супруга до сих пор в добром здравии.
Никос улыбнулся. Тепла в этой улыбке было примерно столько же, сколько в горном леднике зимой. Я подумала, что колдун и комендант одного поля ягоды.
— Благодарность на хлеб не намажешь, — со знанием дела промолвил Никос. — Скажите, вы можете вернуть меня в мой родной мир?
Альмир помолчал, словно прикидывал что-то в уме, и, когда он коротко ответил:
— Могу, — во мне что-то дрогнуло и оборвалось. Получается, вернуться домой все-таки можно! Снова увидеть свой город, друзей и знакомых, все то, что приросло к моей душе и давно стало частью меня…
— Что для этого нужно? — комендант подошел к делу с практической стороны. Альмир пожал плечами.
— Я не знаю. Но могу выяснить.
Похоже, Никос не ожидал подобного ответа. По его лицу скользнула усталая тень, и комендант будто бы постарел на несколько лет.
— Что ж, выясняйте, — сухо сказал он и повторил: — Что для этого нужно?
Мне показалось, что сейчас Никос особенно остро ощущает свою беспомощность. Он находился в комнате вместе с колдуном и наследницей бури и ничего не мог сделать. Вот абсолютно ничего. При желании Альмир мог разнести этот замок по камешку, и Никос ни за что бы его не остановил.
— Для начала — убраться отсюда на материк, — доброжелательно промолвил Альмир. — Вы умеете управлять тем чудищем, что плещется под окнами?
Комендант с достоинством кивнул.
— Замечательно, — улыбнулся Альмир. — Скоро стемнеет, давайте тогда и вылетим. Вы в курсе планов вашего хозяина?
— Не полностью, — сказал Никос. — Флот герцога Макшайдера готовится к выходу в море через двое суток. Насколько мне известно, герцог собирается плыть по Великой Тхосне в столицу.
— И примерить там корону, — вздохнул Альмир. — Я собираюсь слегка нарушить эти несомненно замечательные начинания. Мой король-отец останется на троне. А потом, когда все кончится, вы с этой барышней отправитесь на историческую родину. Идет?
— Идет, — мы с Никосом проговорили это слово одновременно. Альмир понимающе качнул головой, и я вдруг заметила, как напряглись мышцы его спины под рубашкой.
На колдуна будто бы опустили невероятно тяжелый груз. И он не знал, как нести эту тяжесть дальше. Мне почему-то стало безумно стыдно, словно я должна была молчать.
Но я ведь так хочу домой! И Альмир об этом знает. В мире драконов и гномов я чужая, и мы никогда не приспособимся друг к другу.
Но все-таки мне следовало молчать. Держать свой глупый рот на замке.
— Тогда договорились, — произнес Альмир с прежним добродушным спокойствием. — Когда вы зайдете за нами?
Никос что-то прикинул и ответил:
— Через полтора часа. Мне надо собраться, не привлекая излишнего внимания.
— Спешка ни к чему, — заверил его Альмир и вдруг с какой-то по-детски восторженной интонацией проговорил: — Никогда не летал на таком драконе. Но всегда хотелось.
Никос понимающе качнул головой.
— Скоро выпадет случай, — сказал он, направляясь к дверям. — А пока спрячьтесь обратно в зеркало, или где вы до этого были… Герцог может заглянуть.
Когда комендант вышел в коридор, Альмир закрыл за ним дверь и, запустив руку в карман, вынул серебряную монетку и протянул мне.
— Вот, передай тому пареньку. Он же хотел большой и чистой женской любви, пусть теперь пользуется. Недаром же старался.
Я с сомнением посмотрела на сверкающий кругляшок.
— Действительно поможет?
Альмир недовольно покосился на меня: мол, будут тут всякие подвергать сомнению мое могущество. Собственно, я и не собиралась этого делать, насмотрелась уже. Но язык-то без костей.
— Разумеется. Жестоко заставлять человека ковыряться в нечистотах без оплаты. Даже для меня.
Монетка оказалась на удивление тяжелой. Я взвесила ее на ладони и поинтересовалась:
— И ты любую женщину можешь так привязать?
Во взгляде Альмира вдруг появилась печаль. Тихая такая, привычная печаль и сожаление.
— Да, — сказал он. — Абсолютно любую.