— Нормальный мир, — буркнула я. Мне вдруг стало обидно. — У нас зато рабов нет. Все люди свободны, все равны, каждый сам строит свою жизнь.
В моем голосе отчетливо зазвучали слезы, и я снова замолчала. В зал вбежали танцоры с алыми и голубыми лентами и светляками в фиалах, и я мельком подумала, что праздники принца были точной копией застолий его короля-отца.
— У вас и магии нет, — Альмир налил очередную порцию вина в бокал, но пить не стал — задумчиво крутил его за ножку, откинувшись на спинку кресла. — Ни драконов, ни говорящих деревьев, ни звезд, которые плюются друг в друга огненными птицами.
У нас действительно этого не было. Можно ли сравнить наши дворцы из стекла и бетона, скоростные автомагистрали и беспроводной интернет с говорящими деревьями?
— Все равно это наше, — с грустью ответила я. Мне стало окончательно ясно, почему Альмир завел этот разговор. Хотел убедить меня в том, что комендант может проваливать на все четыре стороны — но мне следует остаться.
Но он не говорил самого главного. Грозовая ночь в таверне ушла и не собиралась возвращаться — и почему-то мне было спокойно и легко.
— А что за говорящие деревья? — спросила я. Танцоры закончили свое выступление и, подхватив светляков и ленты, выбежали из зала. Альмир отодвинул бокал, промокнул губы салфеткой и промолвил:
— А вот сейчас и посмотришь.
Он поймал взгляд короля — его величество едва заметно кивнул, и Альмир поднялся с кресла и проговорил, вроде бы негромко, но его услышали все:
— Господа, у меня для вас подарок. Одновременно наука всем, посягающим на престол, и оригинальное украшение дворцового сада.
Все, сидевшие за столами, зашептались и зашушукались. Альмир вышел вперед и, сунув руку в карман, извлек небольшую шкатулку, богато украшенную драгоценными камнями. В зале воцарилась мертвая тишина. Мне почудилось, что люди поняли, что именно скрывается в шкатулке.
Король снова кивнул и произнес:
— Покажи.
Альмир отдал ему уважительный поклон и, раскрыв шкатулку, вынул крупное семечко, по форме напоминающее сердце. Повинуясь невидимому знаку, в зал вошли скурумурды — но на этот раз они несли не тарелки со снедью, а большой цветочный горшок.
Лицо принца приняло тяжелое, скорбное выражение. Альмир усмехнулся и небрежно швырнул семечко в землю.
Несколько долгих минут ничего не происходило. Но затем земля в горшке зашевелилась, выпуская темно-зеленый росток. Поначалу это были два острых длинных листка, но потом возник коричневый стебелек — он устремился вверх, становясь все сильнее и крепче. К двум изначальным лепесткам стала добавляться компания. Вскоре в горшке красовалось стройное деревце с пышной изумрудной шевелюрой.
Я заметила, как сидевший напротив меня дворянин в расшитом золотом камзоле, нервно покрутил мочку уха. Люди невольно повторили этот жест.
— Еще не все, — негромко сказал Альмир.
Это действительно был не конец. На стволе постепенно стало проявляться человеческое лицо — оно словно бы пробивалось из-под коры. Вскоре на людей в пиршественном зале смотрел герцог Макшайдер. Потрескавшаяся кора придавала его лицу страдальческое выражение.
Кто-то сдавленно ахнул. Принц опустил глаза к рульке, не желая смотреть на бывшего товарища.
— Это старинная казнь, господа, — произнес Альмир, и я с ужасом поняла, что он не испытывает ни малейшего дискомфорта. — Предателя обращали в семя дерева эбунг и высаживали перед домом того, кого он предал. Сейчас у нашего дорогого герцога нет ни мыслей, ни воспоминаний — только невнятные тени прошлого и страдание.
Кора вздрогнула, и показалось, будто Макшайдер повел глазами, силясь повернуться на голос Альмира. Это было настолько жутко, что я облокотилась на стол, чтоб не упасть. А вот собравшимся дерево эбунг пришлось по душе. Рассмотрев его как следует, люди разразились аплодисментами и восторженными возгласами — Альмир поклонился своему королю-отцу и вернулся за стол.
— Чудесно, не правда ли? — осведомился он. Я одарила его мрачным взглядом и ответила:
— Макшайдер, конечно, сволочь. Но это страшная смерть. Обязательно его терзать? Нельзя было просто убить?
Альмир усмехнулся. Нет, он совсем не изменился. Ни чуточки.
— Можно, — ответил он и повторил: — Можно, но не нужно.
После пира, когда окончательно стемнело, снаружи зажглись фонари, и придворные разбрелись по своим делам, наша компания отправилась в библиотеку его величества. Войдя в отдельный кабинет, я убедилась, что, несмотря на всю свою ядовитую желчность по поводу Никоса, Альмир крайне основательно подошел к изучению перехода между мирами. На столе громоздились высоченные кипы книг и свитков, исписанные листки бумаги готовы были просыпаться на пол, и огромный том, распахнутый посередине, внушал уважение и ужас.