– Тогда вы еще, должно быть, не знаете, насколько опасны наши шоссе. Впрочем, почему бы мне не подстраховать вас с моими мигалками? – с улыбкой предложил офицер.
– Да, да, конечно, – закивал Джалид и взялся за гаечный ключ.
Когда он закончил с колесом, все запрыгнули в машину и умчались на приличной скорости.
– Он был очень мил, – заметил Саид спустя какое-то время.
– Америка вообще очень милая страна, – подхватил Рафик. – Вы заметили? Проехали уже почти пятьдесят километров, а в нас ни разу не стреляли! В Бейруте за сигаретами спокойно не сбегаешь – каждую секунду могут прихлопнуть.
– Америка – страна идиотов, таких же, как вы оба! – огрызнулся Джалид. – Лучше думайте о задании.
Но даже на него Америка, ее просторы, ее чистота произвели большое впечатление. Ему говорили, что когда-то таким же был и Ливан – богатая, плодородная, счастливая земля. Сейчас ее рвут на куски дикие звери, и он, Джалид, – один из них. Он оправдывал себя тем, что родился в стране, уже раздираемой гражданской войной. Его самые ранние детские впечатления были связаны с нищетой и громом далеких взрывов. Первой музыкой в его жизни стали каждодневные причитания убитых горем женщин. Нет, он все делает правильно.
Однако сейчас, мчась в машине по Америке, он увидел, какой должна быть нормальная человеческая жизнь, но вместо чувства вины за то, что тоже приложил руку к несчастьям собственной страны, он ощутил прилив ненависти к Америке, у которой оказалось во много крат больше того, что она заслуживает. И он решил уложить на месте следующего полицейского, который вздумает приставать к нему с разговорами.
Они сидели в кружок в своем номере – не в креслах, а на спинках, пачкая ногами мягкую обивку, – и чистили и смазывали оружие. Со стороны они были похожи на грифов, рассевшихся на скалах.
– Вице-президент обедает в каком-то клубе под названием “Лайонз”, – сообщил Джалид, пролистав газету, которую стащил со стойки в вестибюле, когда дежурная отвернулась.
– И как мы отыщем это львиное место? – спросил Саид.
– Поедем на такси. Так даже быстрей получится. А как доедем, шофера уберем. – Джалид опустил газету и внимательно оглядел своих людей. – Саид, брат мой, – наконец произнес он с непонятной улыбкой. – Тебе сегодня выпадет большая честь.
– Мне? – Саид улыбнулся в ответ.
Его улыбка не столько выражала радость, сколько скрывала страх.
– Да, – сказал Джалид и соскочил со спинки кресла. – Я все обдумал. За эту работу мы огребем большие деньги. Будет жалко, если не останется никого, чтобы их получить.
Все переглянулись, затем закивали. Кроме Саида. Его улыбка стала еще шире, но в глазах появился болезненный блеск.
– Мы понятия не имеем, каких боевиков эти американцы используют для охраны своих руководителей, – продолжал Джалид, задумчиво почесывая жидкую черную бороду. – Если они охраняют их так же небрежно, как свои жирные, раскормленные города, то это нам раз плюнуть. Может, для устранения этого вице-президента больше одного человека и не понадобится.
– В одиночку? – В голосе Саида слышалась неуверенность.
– Мы останемся снаружи, в случае чего – придем тебе на помощь.
– А если не сумеете?
– Нет ничего проще, брат, – возьмем заложников и будем держать до тех пор, пока тебя не отпустят.
– А что, если меня убьют при исполнении моего долга перед “Хезболлах”? – не унимался Саид. Улыбка на его лице напоминала застывшую гримасу клоуна.
– Тогда причитающуюся тебе долю мы отправим твоей престарелой матушке. Ей будет приятно, правда?
– Вы останетесь непосредственно у входа? – спросил Саид после долгого раздумья.
– У самых дверей, – заверил Джалид. Он подошел и похлопал Саида по плечу. Улыбка на взмокшем от пота лице юноши лопнула как мыльный пузырь. – Решено! – воскликнул Джалид, радостно воздевая ладони. – Саиду выпадет честь нанести первый удар. Давайте-ка закажем еду в номер, прежде чем ехать. Сытый воин – уже хороший воин!
Все громко расхохотались. Все, кроме Саида, у которого внезапно пропал аппетит.
Вице-президент тоже не чувствовал голода.
Он посмотрел себе в тарелку – резиновая курица, перезрелая кукуруза, печеная картошка в фольге. Ее почти не было видно под холмиком сметаны. Он взял десертную ложку и попробовал сметану, после чего решил тем и ограничиться. Почему на этих приветственных обедах всегда подают одно и то же? Приготовили бы для разнообразия свинину по-китайски или техасское барбекю! Нет же, всякий раз или курица, которую не прожуешь, или пережаренное мясо с жирной подливкой! А на гарнир – сморщенная картошка или рис, пересушенный в микроволновой печи до состояния семечек.
Вице-президент отставил в сторону тарелку и заказал черный кофе. Когда чашку принесли, он положил четыре ложки сахара, надеясь таким образом поддержать силы.
Со сцены кто-то произносил речь. Лицо знакомое, но кто это – сразу он вспомнить не мог. Вот так уже больше года – мотается с одного завтрака на другой, с обеда на ужин, торчит в прокуренных залах, слушает бесконечные речи, которые, хотя и пишутся лучшими спичрайтерами страны, все составлены как под копирку, так что не отличишь одну от другой – нескончаемая вереница одинаковых мероприятий, уходящих в туманное прошлое, к которому, впрочем, по меркам предвыборной карусели, относилось уже все, что происходило полтора месяца назад.
Потягивая свой кофе, вице-президент пытался не вслушиваться в многословную речь оратора, в коем он наконец узнал губернатора штата.
Какая скука! Все одно и то же, за исключением того выступления, что он сделал на днях. Где это, бишь? Ах да, в штате Нью-Йорк. Та поездка была незапланированной, своего рода импровизация по ходу предвыборной кампании. Он принял решение о ней вопреки возражениям своего штаба, считавшего, что перед персоналом психушки (или что это было – санаторий “Фолкрофт”?) надо хотя бы мельком сказать о проблемах отечественного здравоохранения.
Он не стал говорить им, чтотакое санаторий “Фолкрофт”, не упомянул о полученном из Сеула письме, подробно описывавшем деятельность тайной организации под названием КЮРЕ, функционирующей под прикрытием санатория “Фолкрофт”.
В этом письме, независимо от того, была ли в нем правда или нет, он усмотрел удачную возможность произнести речь на тему работы спецслужб. К тому же это был прекрасный шанс дистанцироваться от проблем нынешней администрации.
Вице-президент не знал, верить ли этому Тюльпану, чья подпись стояла под письмом. Но на тот случай, если изложенное в письме оказалось бы правдой, он специально попросил своих людей сделать так, чтобы вступительную речь произнес именно Харолд В. Смит.
Категорический отказ Смита и его смущение во время выступления кандидата, как ничто, подтверждали факт существования КЮРЕ. Да во время выступления этот парень просто места себе не находил! И как такому нервному типу доверяют руководить секретным агентством?
Сначала вице-президент решил пойти к президенту и потребовать объяснений, но передумал. О том, чтобы раскрыть правду о КЮРЕ в крупномасштабном выступлении, не могло быть и речи. У него нет доказательств, и это было бы слишком похоже на скандальное разоблачение, приуроченное к выборам. Лучше дождаться результатов голосования. Если победит он, то сможет аргументированно разоблачить это самое КЮРЕ. Для новой администрации это будет прекрасный стартовый рывок, который навсегда положит конец укоренившемуся в обществе мнению о нем как о бессловесной тени нынешнего президента.
Но одна вещь его беспокоила: как раз сегодня кандидат от демократов произнес речь, очень похожую на ту, с какой он сам выступил в “Фолкрофте”. Он говорил на эту тему на конференции Американской медицинской ассоциации, и хотя сам вице-президент выступления не слышал, но ему принесли текст, который явно изобиловал намеками на какую-то таинственную миссию некоторых лечебных заведений.