Выбрать главу

– Тихо! – буркнул Римо. Они уже входили в селение. – Он может нас услышать.

Джильда схватила Римо за локоть. Мышцы у него были словно каменные.

– Мне плевать, кто нас может услышать! Неужели ты настолько бессердечен, что тебе безразлична судьба собственного ребенка?

Римо взял Джильду за плечи и нагнулся вплотную к ее лицу.

– Никаких птеродактилей на самом деле не было, – шепотом сказал он. – Я ухватился за хвост, но в руке у меня остался воздух. Там никого не было.

– Но я же видела, как девочка упала в море!

– Кто-то заставил тебя это увидеть. И этот кто-то сейчас совсем близко, иначе он не мог бы манипулировать нашим сознанием и создавать нам галлюцинации. Если это тот, о ком я думаю, то наша задача ясна.

– Так ты его знаешь?

– Есть кое-какие соображения, – ответил Римо и вопросительно взглянул на Чиуна.

Тот стоял преисполненный решимости и по привычке прятал руки в широкие рукава кимоно. Он кивнул.

– Впервые мой сын раньше меня дошел до истины, – с гордостью объявил он и отвесил в сторону Римо поклон.

– Побереги красноречие, – оборвал Римо. – У нас масса дел.

– Скажи мне только, – взволнованно заговорила Джильда, – моя девочка жива или нет?

– Этого я не знаю, – признался Римо. – Но то, что мы видели на берегу, забудь. Это была не Фрея. Тварь, существующая только в нашем воображении, не может поднять и унести в море ребенка из плоти и крови.

– В воображении? – переспросила Джильда. – Другими словами...

– Это Голландец, – сказал Римо. – Иного объяснения нет. Он знал, как открыть дверь сокровищницы, – возможно, разузнал у этого подонка Нуича. Он добрался до записей Чиуна, прочел все о КЮРЕ и использовал эту информацию с максимальным ущербом для нас. А сейчас он вернулся вместе с нами в Синанджу, чтобы завершить свое черное дело.

– Я помню его еще на Суде Мастера, – сказала Джильда. – Он не хуже тебя владеет Синанджу и силой своего злого разума может заставить нас видеть все, что ему заблагорассудится. В колдовстве он мастак!

– Начнем с того, что это из-за него ты от меня убежала, – с горечью напомнил Римо. – Это благодаря ему мы с тобой не смогли быть вместе. А сейчас он убил Ма Ли. И за это он заплатит!

– Не забывай, Римо, – вставил Чиун, – он – такой же, как ты, – белый, владеющий Синанджу. Но одновременно он другой, он – твое второе “я”.

– То есть я не могу его убить, потому что в таком случае умру сам, – угрюмо произнес Римо. – Это я помню. Но вот что я тебе скажу, Чиун. Может, я его и не убью, но поставить его на место я обязан. Я разберусь с ним, он больше не станет убивать! Никогда! – Римо снова зашагал к деревне.

Его издалека окликнул чей-то голос:

– Римо!

Римо напряг слух – это был голос Ма Ли, легкий и нежный, как колокольчик. Он доносился со стороны скал, но там никого не было.

– Римо! – Опять тот же голос.

Он обернулся и увидел ее. Она стояла возле дома, который Римо начал строить год назад. На ней был алый свадебный наряд с высокой талией, она тепло ему улыбалась, жестом приглашая в недостроенный дом.

– Иди сюда, Римо. Иди! Это же наша брачная ночь. Или я не желанна тебе, Римо? – Голос принадлежал Ма Ли, но в нем слышалась насмешка.

– Ах ты, сукин сын! – процедил Римо.

Мастер Синанджу попытался его остановить, но Римо Уильямс передвигался чересчур быстро. Не успев схватить его за руку, Чиун лишь крикнул вслед:

– Он хочет тебя заманить, Римо! Не забывай о технике! И никакого гнева! Это даст ему преимущество.

Зазвучала музыка – нестройные, диссонирующие звуки, плод больного разума Иеремии Перселла, который за годы затворничества на острове Сен-Мартен после смерти своего учителя Нуича – недоброй памяти племянника Чиуна – получил прозвище Голландец. В воздухе поплыли разноцветные пятна, и Римо очутился в психоделическом потоке света. Не было больше ни дороги, ни неба, ни дома со стоящим на пороге Голландцем. Римо хотел бежать, но перебирал ногами в мире, существующем только в его воображении. Он на что-то наскочил – не то на камень, не то на корень дерева, – растянулся во весь рост и наглотался пыли.

Римо закрыл глаза, поднялся и стал отплевываться. Но даже с закрытыми глазами он продолжал видеть свет и слышать музыку.

– Наесться пыли в брачную ночь? – произнес голос Ма Ли. – Это что – новый обычай Синанджу?

– Ты не сможешь вечно прятаться за своими миражами! – угрожающе крикнул Римо.

Разноцветные пятна вдруг собрались в одну точку и взорвались красочным фейерверком. Когда последние искры упали на землю, взору Римо предстала прежняя картина: недалеко от него стояли ничего не понимающие Чиун и Джильда. Они тоже только что видели игру цвета.

– Я не боюсь встретиться с тобой один на один.

Теперь это был голос Адониса. Он спокойно подошел к Римо с самодовольной улыбкой на загорелом лице.

– Римо, держись начеку! – предупредил Чиун.

– А вот ты меня боишься!

В этот момент Адонис опять оборотился закутанным в черное ниндзя. Один глаз у него был большой и голубой, другой – узкий и черный.

– Еще чего! – возразил Римо.

– Если ты меня убьешь – умрешь сам! – ликовал Голландец, снова принимая свой настоящий облик.

Его светлые волосы были подобны львиной гриве.

– Он тебя дразнит! – опять предостерег Чиун.

– И что с того? – Римо был преисполнен решимости. – Если он меня убьет, то тоже умрет. Зависимость обоюдная, не так ли, Иеремия?

– Ты что, не видишь? – забеспокоился Чиун. – Загляни ему в глаза – они же безумные! Он хочетумереть, ему терять нечего.

Голландец остановился и подбоченился. Ветер с моря трепал его красный боевой костюм. Он открыл рот, и раздался смех, словно у него в голове сработал заводной механизм. Это был не человеческий смех.

Из-за желтого кушака, туго стягивавшего его талию, он достал очки и швырнул их к ногам Римо. Римо пригляделся – то были очки Смита.

– Я убил твою невесту, твою дочь и твоего начальника. Отомсти, если смеешь!

– Смею!

С этими словами Римо взметнулся вверх. Он исполнил великолепный “бросок цапли” – поднялся на тридцать футов в воздух и камнем упал на воздетое к небу лицо Голландца. Но тот не отпрянул, а приготовился принять удар. И тут Римо понял, что Чиун прав – Голландец хочет умереть. Но было уже поздно.

Однако случилось нечто неожиданное. В самый последний миг Голландец выбросил вверх руку и схватил Римо за лодыжку. Развернувшись подобно дискоболу, он направил энергию падения Римо в крутую дугу и разжал пальцы. Римо со всего размаху влетел в стену недостроенного дома и рухнул вместе с разлетевшимся в щепки бамбуком и тиком.

В ушах у него опять зазвучал голос Голландца: “Иди сюда, Римо. У нас впереди целая ночь. Можно не торопиться умирать! Почему бы мне сперва не убить твою белокурую красотку, а потом отнять и твою жизнь!”

Римо вскочил и, выставив ладонью дверь, со скоростью пушечного ядра вылетел из дома. Дверь покатилась перед ним подобно четырехугольному колесу.

Голландец хохотал. Джильда выхватила из-за пояса кинжал и, занеся над головой, стала осторожно подкрадываться сзади.

Римо поймал дверь и метнул ее как “летающую тарелку”-фрисби. Она взмыла вверх и опустилась, словно крученый мяч, пущенный рукой бейсболиста. Римо рассчитал, что это на какое-то время отвлечет Голландца.

Тот проследил взглядом за дверью – она летела прямо на него. Увернуться от нее будет проще простого. Неужели Римо так ничему и не научился после их последней схватки?

В самый последний момент он увидел руки Джильды: к его горлу оказался приставлен кинжал. А, так в вот в чем дело! Что ж, это им почти удалось.

– Моя девочка – говори, что с ней! – прошипела Джильда Лаклуунская, оттягивая назад его гриву, чтобы не мешалась перед глазами.

– Какие у тебя руки корявые, Джильда! – спокойно сказал он. – Как ты вообще можешь ими что-то делать?

Джильда отпрянула и выронила кинжал. Пальцы ее онемели. Она поднесла руки к глазам и с изумлением увидела, что они стали похожи на шершавые сухие сучья.