— Отпустите.
— Да не шугайся ты, стряпуха… — сбавляет тон и лихорадочно начинает задирать подол, скользя по коже влажными пальцами. Он дышит часто, нетерпеливо. Я чувствую ярую дрожь, что раскатами проносится по его телу. — Пару палок кину…
— Ой, нет! Что вы делаете?!
— Не брыкайся как целка…
Я выпрямляюсь, пытаюсь оттолкнуться, но наемник, как тисками удерживает в кольце своих рук. Пугаюсь, будто сирена вою, а ублюдок спешит заткнуть мой рот ладонью. Царапаюсь, соплю. Плачу от страха, роняя горючие слезы на его руку.
Я продолжаю дергаться, себя теряю и значимость происходящего. Наемники считают меня дешевкой, той, что убирала грязь за их лютым врагом. За человека не считают. Оно и понятно, ведь таких диких варваров лучше держать на цепи иначе загрызут. Не подавятся. У моего брата такие же. Я знаю их и знаю на что они способны, стоит чуть ослабить поводок.
На панике у меня подскакивает давление и не хватает воздуха от сжатия чужими руками. Каштанкой трясусь и слышу командирский голос:
— Рябчик блять, отпусти девку!
Тяжелая рука берет наемника за шиворот пиджака и оттаскивает в сторону. Я отлетаю к кухонной тумбе, успеваю придержаться, чтобы не упасть. Черный злющий Замут опрокидывает мужчину на пол и пулей переводит взгляд на меня.
Хватаюсь за грудь, первые три секунды думаю, что умерла со страху. Таращусь в ответ на Чудовище, и он прекрасно считывает с моих глаз жуть несусветную. Он слышит невнятный вопль и снова опускает рассерженный взгляд на наемника, что, отряхиваясь поднимается, растирая свой псиный лоб:
— Замут, а чё такого?
— Ее трогать нельзя. — Разворачивает, толкает наемника в спину. — Проваливай.
О… Господи, Рябчик, озабоченный Рябчик, спотыкаясь, вываливается вон, а я остаюсь. На кухне самого Громова и задницей подпираю тумбу.
В кастрюле на плите вода закипает и бурлит. Стуча крышкой, выплескивается на поверхность.
— Продолжай.
Будто и не было ничего, говорит Замут, хмуро шагает вслед за наемником.
Мне срочно нужен телефон, мне нужно связаться с братом. Каждая минута нахождения в этом логове становится все опаснее. А голова вообще не соображает от стресса.
Пошатываясь, я беру нож. Прямо на тумбе рублю чертову картошку с морковкой хаотично. Скидываю в кастрюлю. В кипящую воду разбиваю четыре яйца, помешиваю. Пальцами рву укроп, чтобы завуалировать яйца и добавляю томатную пасту.
Я нахожу серебристый поднос и тарелки. Молюсь и разливаю блюдо. Еле справляясь с дрожью, я беру поднос и словно на расстрел плетусь из кухни в гостиную. Я иду по гладкому полу, но, кажется, как по битому стеклу.
— Приятного аппетита.
Я останавливаюсь рядом с Замутом и Громовым, умещаю на столик поднос уже сервированный.
— Это что? — Громов смотрит на мой суп как на дерьмо и какой-то степени я с ним согласна.
Пячусь, крепко стискиваю зубы, скрещиваю два пальчика за спиной.
— Суп Якутский закат.
— Почему красный?
— Ну, так… закат же…
Замут первым берет ложку, и скептически наблюдая за яйцами в жижке, решается попробовать. Он направляет ложку в рот и замирает. Я замираю и утопаю в его пристальном взгляде. Чудовище с трудом проглатывает и тяжко вздыхает.
— Вкусно. Пиздец. Спасибо. — С каменным лицом говорит и откладывает ложку в сторону, видя, как Громов тянется за прибором. — Она в похлебку куркумы насыпала.
— Терпеть не могу куркуму. — Рычит главарь и сдвигает тарелку. — Убирай.
Я киваю и кидаюсь к столику. Несусь обратно на кухню выливаю в раковину суп. Я выливаю суп не только из тарелок, но и из кастрюльки, заметая следы фиаско. А в голове раздрай.
Зачем Чудовище меня выгородил перед Громовым? Ведь попробовав главарь мое угощение сразу все понял. От этого становится еще волнительнее.
Споласкиваю посуду и места себе не нахожу. Взглядом маятником рассматриваю интерьер, прислушиваюсь к каждому шороху.
Замираю, когда звук четких шагов, как на параде приближается к порогу. Чудовище возвращается и плотно закрывает за собой дверь. Он двигается плавно и контролирует каждое движение.
— Не нужны такие служанки Громову.
Строго говорит, останавливаясь почти вплотную. Он упирается в столешницу по обе стороны от меня, будто захватывая в капкан своих рук. Я чувствую, как вспыхивают мои щеки от стыда, а в груди разгорается пламя неизвестности.
— Вы убьете меня?
— Нет. Видишь ли… — склоняется к моему лицу, сканируя его детально. Изучает губы, улавливая мое дыхание. — Ты вызываешь слишком большой интерес у бойцов. И я не смогу быть рядом всегда… А они “голодные”. Сечешь? У них очень много дел и нет времени расслабиться. Мы с Громом решили временно определить тебя к другому человеку.