— Пожалуйста, останьтесь у доски, мисс Морган. Решите нам вот это уравнение с квадратным корнем.
Я пропала. Математика вообще мое слабое место, а корни и уравнения — полный крах.
— Разрешите мне помочь мисс Морган? — подал голос Джек Робертс.
— Зачем это? — мрачно поинтересовался математик.
— Ей нужна помощь, это очевидно. — И Робертс встал с места.
— И вы полагаете, что поможете ей лучше, чем я? — приторно пропел Селфридж.
Класс захихикал. Робертс сел обратно.
— Фелисити нужно просто… — заговорил вдруг обычно безмолвный Пол.
— А вас кто спрашивал? — оборвал его Селфридж.
— Простите, что-то мне нехорошо, — прошелестела я.
— Пойдемте, я отведу вас в медпункт. — И математик заботливо обнял меня за плечи.
Я отшатнулась от него и опрометью бросилась бежать из класса.
Да что за чертовщина творится сегодня вокруг меня?!
— Где Ли? — Я ворвалась в кабинет к Кайрану так, что от испуга он даже выронил красную ручку.
Ли в кабинете не было.
— Где он?
— Что происходит, Фелисити?
— Не знаю! Но что-то точно происходит!
Я рухнула в кресло.
— Почему-то все парни в колледже сегодня свихнулись!
Кайран слегка покачивался на стуле.
— У Ли есть одно задание. Он отбыл на два дня в Пруссию восемнадцатого века. У меня был ордер на его командирование.
— А почему он мне ничего не сказал? И почему ты его командируешь? А карбункул что, сломался?
— Он пренебрег указаниями своего телемедиума, мне пришлось ему напомнить о его долге, — сумрачно сообщил Кайран.
Ого! Ли пренебрег своими обязанностями агента? Что-то новенькое!
— Возвращайся на урок, Фелисити. Два дня проживешь без Ли. Не в первый раз.
— А ты уверен, что он вернется?
Что-то здесь не так!
— Вернется, не переживай. При прусском дворе нет драконов, — улыбнулся Кайран.
Мне страшно не хватало Ли. Чудовищно! Еще больше, чем в те месяцы, что он томился в плену у дракона Реджи. Я сходила с ума от тревоги. Хотя Пруссия восемнадцатого века — место спокойное, дисциплинированное. Где он в этой Пруссии? При дворе, как всегда? Опят флиртует с фрейлинами? Точно флиртует. Он без этого не может. Хотя его уверения в любви звучали искренне. Черт, мог бы хоть как-то дать о себе знать!
Я отвратительно спала всю следующую ночь. Мне снились драконы, горящие глаза, раздвоенные свистящие языки, запах серы, Ли, прикованный цепями к скале, и дама с бесстыже глубоким декольте и пышными юбками, которая кормила его виноградом.
Наутро я выглядела почти так же, как во времена моего батрачества в пабе. Пришлось срочно наводить красоту. Как только Ли вернется, надо будет попросить, чтобы он выхлопотал для меня в Королевском совете такой же телемедиум, как у него. Тогда я всегда смогу быть с ним на связи.
День тянулся без конца. На каждом уроке, сидя рядом с пустым местом, я мучилась мыслью: что будет, если Ли не вернется? И что делать мне, если он не вернется? Снова отправляться его искать? Да, что же еще.
Мать была в пабе, когда я пришла из колледжа. Она оставила мне порцию готовых макарон, салата на этот раз не было. Есть не хотелось. Я лениво полистала телевизионные программы и пошла на вечерний французский.
Джек Робертс не сводил с меня пламенного взгляда. Я его игнорировала. Я вернулась домой и улеглась в постель. Еще две ночи, и он вернется. На моем ночном столике поблескивал розовый сталагмит из грота Фей. Любуясь его мерцанием, я и заснула. И увидела сон.
КОРНУОЛЛ
Сон был такой настоящий и ощутимый, что я подумала было, будто снова просто перенеслась во времени и пространстве.
Я стояла на кладбище. И оно казалось мне знакомым. Только находилось оно не в Лондоне. В Корнуолле. Между могил шла женщина. Мама? Да, она. Моложе и стройнее, чем сейчас, идет прямо, держит осанку. И плачет. Я знаю, куда она идет. На могилу к моему отцу. Никогда не видела, чтобы она так горько его оплакивала. Поодаль — какие-то люди. Отвернулись, смущенные и тронутые ее горем. Мне всегда было интересно, отчего после смерти моего родителя мать больше не подпустила к себе ни одного мужчину. Она еще не старая женщина, недурна собой, стройная брюнетка с большими карими глазами, как у серны. Могла бы себе найти кого-нибудь, точно могла бы. Но она все еще помнит моего отца. Она до сих пор иногда произносит его имя. Даже жутко становится!
Прошло некоторое время, прежде чем мать перестала рыдать, собралась, встала, перекрестила могилу и пошла. Я следовала за ней на расстоянии. Она возвращалась в дом своих родителей. Оттуда слышался детский плачь и ворчанье моей бабки.