На лицо женщины набежала туча. На короткое мгновение Эрик разглядел в ее глазах понимание, которое было не чуждо и ему. Понимание того, что они оказались в самом сердце катастрофы и надежды на спасение нет. У него это понимание возникло, когда он увидел, как ротмистр катается по земле, а его людей выбивают выстрелами из седел. Это понимание вызвало у него приступ слепой паники. Женщина же, напротив, сделала решительное лицо.
– Не настолько же вы глупы, – тихо сказала она.
– Глупы? – переспросил драгун. – В чем же здесь глупость? Было бы глупо отпустить такую цыпочку, как ты, сладкая моя. Твоя старуха – для моих людей, а ты – для меня, и чтоб меня черти взяли, если потом ты не попросишь добавки. – И он толкнул Эрика локтем в бок. – Не говоря уже о том, что офицеры делятся по-братски. Верно, мой вражеский товарищ?
Внезапно в руке Александры Рытирж что-то блеснуло. Дула мушкетов и пики рванулись вверх. Это был короткий изогнутый клинок.
– Есть ли у тебя в отряде раненые, юноша? – спросила она и презрительно скривилась. – Есть ли у тебя больные и ослабевшие? Это ланцет, и я предлагаю тебе позволить мне осмотреть твоих людей и попытаться помочь тем, которым смогу, за что мы получим в качестве вознаграждения бесплатный эскорт и ранее упомянутые вещи.
– Я могу просто принудить тебя. Парни, хватайте старуху и покажите ей…
– Секунду, – вмешалась Александра. – У меня есть и другое предложение.
– Неужели?
– Да. Первому, кто осмелится прикоснуться ко мне или моей матери, я воткну ланцет в глаз.
– Он у тебя всего один.
– У меня их полдюжины. И я успею достать их быстрее, чем ты можешь себе представить. – Она окинула их вызывающим взглядом. – Кто те шестеро, которые хотят умирать три дня с клинком в глазу?
Солдаты медлили. У драгунского офицера от ярости заходили желваки. Эрик заметил, что его правая рука приближается к гарде рапиры, и услышал внутренний голос, который недоверчиво спрашивал: «Как, ты хочешь заступиться за этих женщин? Они уже все равно что мертвы, дорогой мой, и давай будем честны: если они умрут после того, как солдаты позабавятся ими, ты не сможешь утверждать, что никогда еще не видел ничего подобного – или не разрешал бы собственным солдатам. Неужели ты хочешь умереть за них или нарушить слово офицера? Война – это ад, дорогой мой».
– Это ведьма, ротмистр, – нерешительно произнес один из драгун.
– Дьявол! Значит, после всего сожжем их, вместо того чтобы зарубить. Так, парни, хватайте…
В то же мгновение Эрик услышал хлопок рядом с собой и почувствовал, как на его левую щеку пролился теплый дождь.
5
– Скоро наступит Рождество, – пробормотал Фабио Киджи и снова попытался сдержать сильное желание помочиться.
В детстве он всегда думал, что сможет приучить мочевой пузырь дольше удерживать жидкость. Однако тот оказался весьма устойчив к регулярным тренировкам. Вертясь на стуле, Киджи смотрел на лист почтовой бумаги, лежащий перед ним. Бумага из-за царящей в помещении влажности шла рябью и сворачивалась на одном конце. Он положил на нее печать, чтобы придавить свободный конец, – печать папского посланника. Какое бы значение эта печать ни имела, для него она уже давно не представляла никакой ценности. Папский нунций – ха! И как ему только в голову взбрело обменять теплое устойчивое кресло великого инквизитора Мальты на раскачивающуюся скамейку в продуваемой всеми ветрами карете, пусть и принадлежащей самому послу Папы? Де-юре его резиденция находилась в Кельне, вот уже почти девять лет, но сколько месяцев он действительно провел там, не говоря уже о том, что ненавидел Кельн не меньше любого другого города к северу от Альп? Ну да ладно. Папский нунций постоянно пребывает в разъездах. А каково это человеку, от природы наделенному слабым мочевым пузырем, вынуждающим его совершать паломничество в уборную каждые пятнадцать минут, и представить себе страшно. Но это еще не самое худшее, не так ли? Merda,[14] нет (нунций осенил себя крестным знамением), нет.
Папа ненавидел его, уж это он знал наверняка. Кому святой отец поручал выступать в роли посредника во время мирных переговоров между католиками и протестантами, между Испанией, Нидерландами, Францией, немецкими княжествами, шведами, Богемией и частью Священной Римской империи, еще находящейся в руках императора Фердинанда, того он определенно ненавидел. Впрочем, Киджи также ненавидел Иннокентия X, но раньше считал, что это незаметно. По-видимому, он ошибался. Папа Иннокентий X был послушной марионеткой в руках его жадной до власти золовки Олимпии Майдалькини, которую большинство членов Ватикана считали настоящим Папой в женском обличье. И тут он, Фабио Киджи, потерпел неудачу. Мужчину куда проще оставить в неведении о своих истинных чувствах, чем женщину. Однако кое-кто не скрывал зависти, глядя, как на Фабио возлагают бремя посредника, – вот глупцы! Кое-кто искренне поздравил его и заявил, что для этого задания нельзя найти лучшего кандидата, – еще большие глупцы! Во всяком случае, назначение на должность представителя Папы на мирных переговорах было худшим из всего, что пришлось пережить Фабио Киджи, а жизнь его удачами не баловала.