А снаружи, в мире, французы, шведы и люди императора равным образом грабили союзные и вражеские княжества, люди гибли от рук солдат, умирали с голоду, околевали от чумы и холеры или сводили счеты с жизнью самостоятельно, поскольку не могли больше выносить тяготы такой жизни. Вся империя тонула в ужасах войны, которая никак не могла закончиться, и всем уже казалось, что ничего иного, кроме этой войны, никогда и не было, как не существовало никогда ничего, похожего на надежду на мир.
Фабио встал, чтобы отправиться в столь не любимый им путь на задний двор резиденции, где к конюшням прижималась уборная, безуспешно пытавшаяся присвоить частичку затхлого тепла лошадей, и тут один из его помощников просунул голову в дверь.
– Монсеньор, вы сегодня еще принимаете?
Фабио сдвинул ноги и спросил:
– А что? Посетитель?
– Да, член ордена Иисуса из Рима, монсеньор. Его зовут отец Нобили.
– Мы его знаем?
Ассистент покачал головой.
– Пусть подождет, – заявил Фабио. – Мне нужно отлучиться.
– Извините, монсеньор, – донесся хриплый голос из прихожей перед его кабинетом, – но у меня чрезвычайно важное послание.
«И оно важнее, чем опорожнение мочевого пузыря? – подумал Фабио. – Хотел бы я на это посмотреть…»
Но не успел он это произнести, как незваный посетитель протиснулся в кабинет. Помощник коротко поклонился и исчез.
В соответствии с обычаем иезуитов на вошедшем было не форменное одеяние ордена, а длинный черный плащ, струившийся тонкими складками вокруг тела и говорящий о том, что его обладатель может позволить себе покупать материю с избытком. Кроме того, на нем была невысокая, тоже черного цвета треугольная шляпа без полей – а поскольку из ста любых членов Общества Иисуса девяносто одевались точно так же, можно было считать это орденским одеянием, пусть и не официальным.
Иезуит снял шляпу, стряхнул влагу с плаща и впился в Фабио мрачным взглядом. Неожиданно черты его лица исказились, и могучий чих нанес сильный урон театральному эффекту.
– Что за мерзкая погода! – хрипло заметил иезуит, прочистив нос и хорошенько откашлявшись.
– И не говорите, – вздохнул Фабио и приготовился обойти посетителя. – Прошу прощения, отец Нобили.
– Подождите, подождите!
– Но это ведь может пару мгновений и…
– Нет, мне нужно срочно продолжать путь. Дело безотлагательное.
– Мое – тоже, можете мне поверить!
– Я приехал по прямому приказу генерала нашего ордена!
Фабио, заподозрив, что сумеет освободиться от этого человека только после того, как тот уладит свои дела, обреченно кивнул. Пока простуженный иезуит снова пользовался огромным носовым платком (черного цвета, клянусь всеми святыми!), Фабио пытался подавить как резь в животе, так и внезапно ставший громким стук сердца. Члены ордена Общества Иисуса, с которыми он имел дело, всегда были исполненными достоинства, степенными людьми, но прежде всего – производили впечатление хозяев любой ситуации. Отец Нобили, однако, в этом отношении был необычным представителем Societas Jesu. При ближайшем рассмотрении плащ его оказался грязным, у шляпы был такой вид, будто обладатель постоянно мял ее в руках, щеки иезуита были небриты, а коротко стриженные волосы – немыты и растрепаны.
– Путь был долгим? – почти с состраданием спросил Фабио.
– Все время в седле, – ответил отец Нобили, в последний раз оглушительно высморкавшись в носовой платок.
– В седле? Из самого Рима?!
– Поездка в карете заняла бы слишком много времени. Монсеньор, то, что я сейчас скажу вам… – Отец Нобили огляделся, будто пытаясь разогнать тени взглядом.